Этика

Значительное влияние на выбор П. А. Кропоткина оказали и его личные наблюдения за бытом и жизнью общин духоборов, кочевых племен коренного населения Сибири, его общение с простыми казаками во время экспедиции в Сибирь. Впоследствии, обобщая эти впечатления в своих мемуарах, он писал: «Хотя я тогда еще не формулировал моих мыслей словами, заимствованными из боевых кличей политических партий, я все-таки могу сказать теперь, что в Сибири я утратил всякую веру в государственную дисциплину: я был подготовлен к тому, чтобы сделаться анархистом»[8].

Первоначально это был лишь внутренний протест и неприятие государства как системы угнетения и насилия над человеком. Причем для П. А. Кропоткина уже тогда было ясно, что это свойство не только самодержавия, но и буржуазных государств. Очевидным для него было и то, что государство, стоящее на страже социальной несправедливости, способствует нравственной деградации индивида и общества в целом.

Одновременно его поражала способность людей в их повседневной жизни сохранять проверенные веками традиции взаимопомощи, сотрудничества, милосердия — фундаментальные основы нравственности, которые явно не вписывались в концепцию борьбы за существование и строившееся на ней представление о государстве (и его законах) как гаранте социального статус-кво, как системе, объединяющей общество в некоторую целостность и обеспечивающей гармонизацию часто противоположных интересов индивидов.

Для П. А. Кропоткина — человека науки — эти противоречия требовали своего объяснения, и он попытался их дать с позиций анархизма.

В принципе перед П. А. Кропоткиным стояла та же самая задача, что и перед К. Марксом: дать научное обоснование социалистического идеала. Но шли они к обоснованию социалистического идеала разными путями: К. Маркс строил свою концепцию на основе анализа тенденций современного ему общественного производства и форм классовой борьбы; П. А. Кропоткин стремился найти ответы на те же вопросы, исходя из изучения главным образом природы человека и эволюции его общественных форм. И тот и другой исходили из различных форм материалистического миросозерцания, оба высоко оценивали роль науки в исследовании общества и, по существу, пришли к сходным выводам. Но при этом К. Маркс считал, что для коммунистического общества необходим и более высокий уровень развития производительных сил, и более высокий уровень этической и общей культуры человека. Отсюда он и выводил необходимость государства для проведения социальных преобразований, их защиты, установления диктатуры пролетариата для переходного периода, которому определялись сугубо гуманистические функции: создание производства, максимально удовлетворяющего потребности человека, условий для его духовного и нравственного развития.

П. А. Кропоткин, напротив, полагал, что социальный и нравственный потенциал человека вполне достаточен для того, чтобы после революции начать созидание коммунистического безгосударственного общества на основе союза сельскохозяйственных общин, производственных артелей и ассоциаций людей по интересам, а в силу сложившихся хозяйственных, торговых и культурных связей такой союз, по мнению Кропоткина, с неизбежностью должен был бы вступать в сношения с другими союзами, объединяя этими связями все человечество.

Суть разногласий, как видим, заключалась в понимании не конечной цели, а путей ее достижения. И сегодня можно только сожалеть, что в то время диалог по этим вопросам не состоялся, а он мог бы стать весьма плодотворным.

Многие идеи П. А. Кропоткина звучат ныне весьма актуально. Пройдя суровый и порой трагический путь, мы сейчас, по существу, возвращаемся к его идее о местном самоуправлении, местной инициативе, о минимизации централистских функций государства, которые связаны с хозяйственной, социальной, культурной и национальной жизнью отдельных людей, территориальных и национальных общностей, трудовых коллективов предприятий, учреждений, строек и т. д. Причем он был весьма далек от идеи региональной замкнутости, экономического и национального эгоизма. «…Сама история нашего времени, — писал он, — не доказывает ли, что дух федеративных союзов уже представляет отличительную черту современности? Если только где-нибудь Государство дезорганизуется по какой-либо причине, если только его гнет ослабевает где-либо, — и сейчас же зарождаются вольные объединения… Как только Государство оказывается неспособным удержать силою национальное единство, сейчас же начинают образовываться союзы, вызванные естественными потребностями отдельных областей…»[9]