Внезапно в комнату зашла миссис Брикман. Она грозно посмотрела на девочку, которая только что поменялась местами с Эмми, и строго спросила: «Что за крики? Эмми, что ты здесь делаешь?» – «Это не Эмми! – крикнула малышка Эмми в зеркале. – Я Эмми». Но миссис Брикман не видела и не слышала ее, потому что она вовсе не была хорошим человеком. «Идем, Эмми, – сказала она. – Я покажу тебе, что случается с маленькими девочками, которые ходят туда, куда им не положено». Она схватила Присциллу за ухо и потащила прочь из комнаты.
Эмми попыталась выбраться из зеркала, но безрезультатно. Поэтому она устроилась с книгой, которую читала с другой стороны, решив извлечь лучшее из ситуации. И знаете что? Она поняла, что действительно счастлива одна в той уютной комнатке с другой стороны зеркала.
Но прошло не так много дней, как в комнату ворвалась Присцилла и подбежала к зеркалу. «Ох, Эмми! – воскликнула она. – Пожалуйста, пусти меня обратно в зеркало. Миссис Брикман такая ведьма. Я ее терпеть не могу. Прошу, пожалуйста, пусти меня обратно». – «Понимаю, – сказала Эмми. – Жизнь с миссис Брикман была ужасной. Но мне нравится здесь, так что, думаю, я останусь здесь, пока в дом не переедет другая семья, хорошая семья с хорошей маленькой девочкой. Может быть, тогда я выйду». Присцилла грустно отвернулась, а малышка Эмми села читать новую книжку, которую выбрала на полках. Она называлась «Алиса в Зазеркалье».
Альберт взглянул на меня и одобрительно кивнул.
– «Алиса в Зазеркалье». Впечатляюще, Оди.
Той ночью звезды казались особенно яркими. Эмми не потребовалось держать за руку, чтобы она заснула. Моз с Альбертом, которые гребли большую часть дня, быстро заснули. В моей голове теснилось столько мыслей, что она едва не лопалась. Фотография водонапорной башни с моей надписью, моими словами во всей красе на первой полосе «Миннеаполис Стар» заставила меня чувствовать себя знаменитостью. Не как Бейб Рут, потому что его имя знали все. Но я чувствовал себя чем-то б'oльшим, чем никому не известный сирота. Я начал представлять все чудесные возможности, которые могут открыться перед нами. Может, нам изменить имена? Просто на всякий случай. Может, я назовусь Баком в честь Бака Джонса, звезды вестернов? Слушая журчание реки сквозь ветки упавшего тополя, я начал надеяться, по-настоящему надеяться, что мы, как Эмми из сказки, наконец оказались с безопасной стороны зеркала.
Меня разбудила маленькая ладошка на груди. Я открыл глаза. Эмми стояла, освещенная лунным светом, и осоловело смотрела на меня.
– Эмми, что такое? – прошептал я.
Она протянула руку, в которой держала две пятидолларовые купюры из наволочки.
– Положи их в ботинок.
Она говорила рассеянно, словно в трансе, и я понял, что это лунатизм. Некоторые дети в Линкольнской школе были лунатиками, и Вольц всегда предупреждал нас не будить их. Поэтому я взял деньги.
– В ботинок, – сказала она.
Я спрятал их в ботинок.
– Не говори никому, ни Альберту, ни Мозу.
– Что мне с ними делать? – спросил я.
– Узнаешь, когда придет время.
Она вернулась на свое одеяло и легла. По ее размеренному дыханию я понял, что она снова крепко спит.
Я раздумывал об этом случае лунатизма, гадая, следует ли предупредить Альберта и Моза. Но было что-то в ее действиях и в том, с какой серьезностью она говорила своим тоненьким голосом. Так что я решил сохранить все в тайне.
Глава тринадцатая
– Что ты задумал?
– В смысле?
– Альберт, у тебя в кармане пятнадцать долларов. Как ты это объяснишь?
– Почему я должен объяснять?
Альберт был умным, гораздо умнее меня, но иногда, когда дело касалось других людей, он бывал весьма недогадливым. Мы шли в городок, где он купил газету прошлым вечером, собираясь купить новые ботинки и еды на день. Моз и Эмми остались охранять каноэ.
– Пятнадцать долларов, Альберт. Многовато денег для пары ребят вроде нас. Люди заинтересуются. Даже могут начать задавать вопросы. Что ты им скажешь?
– Скажу, что мы их заработали.
– Как?
– Не знаю. Наемными работниками.
– У кого?
– Слушай, Оди. Предоставь это мне. Все будет хорошо.
– Если из-за тебя мы попадем в тюрьму, я тебя убью.
– Этого не случится.
– Уж пожалуйста.
Городок назывался Вестервилль, и как в большинстве городов, которые мы видели, возле железнодорожных путей возвышались несколько больших элеваторов. Над деревьями возвышались, как я насчитал, четыре церковных шпиля. Здесь не было здания суда, как в Линкольне, так что я сообразил, что мы еще в округе Фремонт.
Было еще рано для оживленной торговли, но магазины уже открылись. От запахов из булочной у меня потекли слюнки. Хозяйственный магазин, бакалейная лавка, аптека, магазин канцтоваров и книжный. На одной стороне улицы было небольшое кафе под названием «Лютик». Рядом находилось полицейское управление Вестервилля, перед которым стояла патрульная машина, и у меня засосало под ложечкой. Наконец мы подошли к широкой витрине, на которой витиеватыми буквами было написано «Лавка Кренна». Мы стояли перед витриной, рассматривая расставленные за ней товары, среди которых было много ботинок.
Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев
Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное