Есть ли жизнь после свадьбы

— Нет, я конечно, немедленно пошлю за ними своего поверенного, мой мальчик, но ты же понимаешь, что это будет не раньше, чем через три- четыре дня… Да, я прекрасно тебя понимаю! Что — молодая жена? И кто же она? Ах, дочь Гордея Аэрт! Старшая? Конечно же — я знаю господина Аэрт. И богатое приданое? С тобой можно иметь дело, мой мальчик. Заезжай в гости, в любое время! Да-да, будем рады…

И так чуть ли не в каждом доме, который он успел посетить за эту неделю. Одна радость — тесть таки перевел на его банковский счет приличную сумму. Третья часть приданого. Остальное поступит через три месяца. А этих денег графу хватит и на выплату накопленных долгов, и на жалование слугам, и на очистку прудов в имении. И еще на многое. Самое обидное, что после мальчишника он не мог сделать ни одного глотка вина, а так хотелось сбросить напряжение. И Нурия! Вот уж от кого он не ожидал подставы, так это от своей — теперь уже точно бывшей — содержанки. Когда он, выбрав у ювелира вполне приличное кольцо с крошечным бриллиантом, приехал к Нурии, служанка сначала долго не открывала ему дверь, но потом все же впустила. Лишь затем, чтобы беспрестанно прикрывая рукой рот и испуганно оглядываясь, объявить ему, что леди Нурия переехала в дом лорда Граньер… Впрочем, это даже хорошо. Можно отказаться от аренды домика, на оплату которого уходило достаточно много средств из его скудного бюджета. Вот только что ему делать со своими желаниями, если отношения с женой он успел испортить безбожно? Не в Дом Терпимости же идти? И куда девать теперь это кольцо? Не дарить же, в самом деле, жене. Он еще по прошлому браку помнил, что женам нужно дарить что-то более дорогое, иначе скандал, слезы и обиды. В конце концов, граф вернулся к ювелиру и с боьшим трудом уговорил его забрать кольцо назад. И потерял некоторое количество золотых на этом. Потом было несколько совершенно незначительных, но так бьющих по чувству собственного достоинства встреч со старыми знакомыми. И ведь не уйдешь с гордо поднятой головой. Ему предстоит налаживать отношения со всем аристократическим кругом городка. Как говорится — жить в обществе и быть от него свободным нельзя. Тариэл уже имел «счастье» испытать на своей шкуре отношение этого самого общества. Нет, если бы он был в почтенных годах-тогда можно было бы удалиться от света, безвылазно сидеть в имении, тихо спиваясь, ругая правительство, играя в карты с такими же стариками. Но он-то был еще достаточно молод! Вот и приходится кривить физиономию в приветливой улыбке, хотя от гримасы сводит челюсти, дергается веко, и сжимаются кулаки. И даже не на ком сорвать злость.

— Что я имею в сухом остатке, — размышлял граф Тариэл, трясясь в карете по ночной дороге. — Тесть перечислил треть договоренной суммы. Я отказался от аренды совершенно не нужного мне домика бывшей любовницы. Выкупил последний участок земли, и теперь могу вздохнуть с некоторым облегчением: я выполнил просьбу умирающего отца.

Теперь все мои предки, начиная с самого первого графа Тарского, могут спать спокойно в семейной усыпальнице: имение вновь находится в исконных границах. Теперь меня вновь будут принимать в приличных домах нашего славного Браска. До столицы мне еще далеко, но здесь я вновь обрету имя. Но что мне делать с женой?! Не могу же я в самом деле целый год не встречаться с женщинами, раз супруга не желает меня пускать в свою постель. Но где взять эту самую женщину? Чтобы без истерик, без обязательств, без претензий… Нет, меня просто бесят такие самоуверенные девицы! Да если бы не её приданое — даже не посмотрел в сторону Апрелии Аэрт. Что она возомнила о себе, купчиха?!

Тариэл так старательно начал выдумывать — чем может заниматься жена в отсутствие мужа, что сам себя накрутил до невменяемого состояния. Когда же карета остановилась у крыльца загородного дома, он вылетел оттуда со шпагой в руке. Обежал дом, внимательно приглядываясь к окнам. Свет нигде не горел, да и то сказать — ночь глубокая. Спят все. Вот он сейчас-то и проверит — с кем изволит спать его богоданная супруга! Вот и дверь черного хода. На замок закрыта.

— Что ж вы об отступлении не позаботились, голубки, — бормотал граф, на ощупь тыкая ключом в замочную скважину. — Я ж вас сейчас обоих с лестницы спущу… Нет, его — спущу, а её вываляю в грязи и с позором верну родителям. Или нет, лучше в монастырь… Или пусть у меня в ногах валяется, просит прощения, я её, конечно, прощу. Даже буду оказывать некие знаки внимания, но только год. И потом выставлю из дому с позором…

Он крался на цыпочках по лестнице для слуг, чутко прислушиваясь к сонной тишине дома. Сначала заглянул в спальню по соседству со своей. Никого не обнаружил. И даже кровати не нашел, потому как комнаты были абсолютно пусты. Споткнулся о ведро с известью, облил сапоги. Выругался, как портовый грузчик. Поднялся в комнату виконта. Увидел голые стены, окна без штор, влез ногой во влажную глину возле полуразобранного камина. Помянул чью-то матерь, повернулся и врезался лбом в открытую дверь.