Эсминцы и сражение на Балтике. Том 3

Дотащил меня Гриша до санитаров, а там и до медсанбата дошли. Вскоре нас всех раненых посадили в кузов грузовика и повезли в составе санитарной колонны уже с передовой, но тут налетели самолеты, немецкие пикировщики. И начали нас бомбить. Тогда и ранило меня во второй раз в живот осколками бомбы. Это повезло еще, потому что Гришке Рокотову, который рядом со мной сидел, половину черепа оторвало. А всего лишь ожоги у него были, мог бы и не ехать в тыл, жив бы остался. Эх, жалко парня! Спас он меня, теперь вот в Ленинград везут и операцию делать будут. Может, жив останусь. А Гришка погиб. Да и весь мой взвод погиб.

Лебедев даже не знал, что и сказать этому танкисту, который выжил в ужасном бою, но оказался дважды тяжело ранен. Впрочем, таких, как он, был целый самолет. Не только младшие командиры, но даже полковник, раненый в грудь. Но, никто из них не разговаривал, лишь некоторые стонали, а половина и вовсе летела в беспамятстве. Этот же танкист разговаривал громогласно, стараясь перекричать гул самолетных моторов, видимо, так он старался заглушить свою боль. Вскоре они попали в плотную облачность, и началась болтанка, которая продолжалась почти до самой посадки. Подняться над толстыми слоями облаков самолет не мог, потому что максимальная высота для этого транспортника конструкторами предусматривалась менее шести километров.

На аэродроме раненых уже встречали два санитарных автобуса с бригадой санитаров, которые сразу, едва подвели трап, начали ловко перегружать раненых из самолета в машины. Лебедев спросил врача, вместе с которым летел, куда следуют раненые. Оказалось, что каждый из автобусов поедет в свое медицинское учреждение. К удивлению Саши, во втором случае прозвучало то самое название больницы, где работала его жена. Потому Лебедев попросил врача пустить его в этот автобус. Доктор не стал возражать. Ему сказали перед вылетом, что этот молодой морской командир летит с санитарным бортом не просто так, а выполняет важное задание флотской разведки. Пока грузили раненых, оказалось, что тот танкист, который во время рейса все время говорил, Миша Кондратьев, внезапно умер. Врач констатировал смерть. Тем не менее, его тоже погрузили в автобус вместе с живыми, чтобы потом сразу сдать в морг.

Ленинград встретил Александра низким серым небом и мелким дождиком. Глядя в окно санитарного автобуса, Саша обратил внимание, что на улицах встречалось гораздо меньше транспорта, а пешеходы почти не гуляли. Окна домов, заклеенные газетами для светомаскировки, выглядели странно. Кое-где стояли зенитки. Но самыми заметными выглядели аэростаты заграждения, похожие на больших серых китов, висящих в небе. Тем не менее, улицы города по-прежнему выглядел привычно, ведь после первой бомбежки, которую застал Лебедев перед отправлением на эсминце, никаких других разрушений пока не последовало. Наконец-то автобус приехал во двор медучреждения.

Саша еще не успел выйти наружу, как увидел в окно, что раненых встречает и распределяет какая-то толстая врачиха, которой помогает его жена в белом халате и медицинской шапочке. Прихватив свой чемоданчик, он тут же выскочил из автобуса и бросился к Наташе. Она даже не успела удивиться, как Саша уже сгреб ее в объятия. А она рыдала, уткнувшись ему в грудь, тихонько приговаривая:

— Дождалась! Живой! Живой!

Потом отстранилась от него на мгновение, широко улыбнулась и, обняв за шею, страстно поцеловала в губы.

— Это что еще за аморалка? — грозно произнесла толстая врачиха прямо под ухом.

Но, Наташа не растерялась, сказав:

— А это, Анна Петровна, мой муж вернулся прямо с войны!

— А он что, тоже раненый? Что он тут делает? — не растерялась врачиха. Но тот пожилой врач, который прилетел вместе с Лебедевым из Таллина, к счастью, тоже оказался в этом автобусе. Он отвел начальницу Наташи в сторону и что-то сказал ей, после чего начальница просто занялась своим делом дальше, не обращая внимания на Наташу и ее мужа.

Следом за Наташей Лебедев прошел в сестринскую. По дороге он обратил внимание, что больница, где работала жена, все больше напоминает тот переполненный госпиталь в Либаве, который все же удалось эвакуировать. А куда эвакуировать раненых из Ленинграда? К тому же, сюда привозили только тяжелых. Все указывало на то, что медицина справляется с большим трудом.

Тут же и выяснилось еще, что жена не живет у родни на Зверинской улице, а постоянно находится с самого начала войны в своей больничке. Оказывается, она уже даже попросилась на передовую, в госпитали первой прифронтовой линии. А мужа уже мысленно чуть ли не похоронила. Такое известие огорошило Александра. Ведь он, несмотря на все обилие событий последних дней, отсутствовал в Ленинграде всего десять дней. А Наташа уже так переживала за него, что места себе не находила. И почему-то совсем не хотела жить у Добрыниных. Похоже она не нашла общего языка с дядиной женой Ниной.