Если враг не сдается

— Нет, переправляться будем здесь, — твердо решил Миротворец. Он указал на луг, раскинувшийся на левобережье. — Минуем его, а там понаблюдаем за грунтовой развязкой. Литвинов наверняка захочет прочесать то место. С этой, восточной стороны Упырь охранение не выставил, а мы с тобой подстрахуем командира.

— Думаешь, Литвинов поведет свою «детсадовскую» группу вдоль левого берега? Зачем ему по кольцу ходить? Здоровый лесной массив, его не обходить надо, а прочесывать. Мелкими группами по два-три человека. Он же понимает, что нам отступать за реку — себе дороже: следы на переправе в это время года даже салага прочитает как с листа. Я бы на его месте ограничил поиски, оставив без особого внимания полосу вдоль реки шириной минимум полкилометра. Собственно, базу нашу нетрудно вычислить, а вот чтобы выйти на нее — требуется время.

— Если они прошли тот участок, — Мельников указал на серую стену леса, окаймляющую луг с южной стороны, — мы выйдем им за спину.

Он попытался найти причину своего тревожного состояния в противодиверсионной группе Литвинова. Но опасность исходила не от нее. Игорь даже представил себе молодых бойцов — хорошо экипированных, вооруженных, в гриме, уже на подступах к базе, или за спиной, или сразу за тем лугом, притаившихся в лесу, облюбовав выгодную для просмотра местности кустистую высотку; молчаливых, как тени, сосредоточенных, как бригада хирургов перед операцией на открытом сердце. И сердце Мельникова в связи с этим тронули лишь наставнические, до некоторой степени трогательные чувства, сдобренные кривой усмешкой. Очередной, на сей раз душевой, коктейль.

Но он не наставник и никогда им не будет, он здесь по другой причине; он отказался готовить базы для развед-расчета Седова, чтобы поспать часок-другой. И неспокойный предутренний сон продолжился в этом лесном массиве, с его лугами, холмами, реками. И нисколько не пожалел об этом. Наоборот, взойдя на борт вертолета и предчувствуя скорое головокружение от несущейся навстречу земли и резкого хлопка парашюта над головой, он тихо возблагодарил и капитана Шарова, и Лизу Городскую, которые объединили свои усилия словно для того, чтобы поднять напряжение в груди Миротворца и дать его мышцам снова почувствовать прежнюю силу.

Здесь он как бы охранял мирный край, как хищная кошка, он метил свою территорию: там, где он прошел, не пройдет ни один зверь. Он даже почувствовал в груди радость от того, что он, вооруженный до зубов, не хочет пролить ничьей крови, здесь он действительно стал Миротворцем.

Такие или приблизительно такие чувства не отпускали Мельникова до поры до времени, до определенного рубежа, у которого вдруг пришли в движение его чувствительные ноздри, сузились соколиные глаза.

Чечня многому его научила, и он, как неполный Илья Муромец, просидев у отца на шее 22 года, слез с него и понял, что у него есть дар разведчика, есть и стимул к этому. В чем-то он походил на кошку, у которой девять жизней, в чем-то даже превосходил ее, открывая двери то в одну жизнь — обгоревшую, задымленную, корчившуюся в чумной лихорадке, то в другую — по-кошачьи блудную; или вот как сейчас — лениво-праздную, с одной лишь обязанностью обходить свою территорию.

Вооружившись двумя шестами, Мельников ступил на скользкое, уходящее в лед бревно. Нашел следующее, переправляясь через реку, как на костылях. Пройти таким образом десять метров, при этом не оставляя следов — раз плюнуть. Не уступая товарищу в ловкости, за ним последовал Ротвейлер. Переправившись, они забросили шесты в полынью. Пригибаясь, в быстром темпе миновали луг, который, опушившись по берегу ивовыми зарослями, изгибался вместе с рекой и достигал в ширину не больше трехсот метров.

То, что они вышли за спину рейдовой группе Литвинова — а точнее всего, ее паре разведчиков, — Миротворец и Ротвейлер узнали лишь после того, как в течение получаса понаблюдали за тонущей в мерклых сумерках местностью и продвинулись южнее переправы на три — три с половиной километра. Темнело, но следы, оставленные на влажном грунте, не ускользнули от внимания разведчиков.

«Внимание!» — подал знак Миротворец, слившись с огромным стволом тополя и всматриваясь в молодой березняк, куда вели следы. Березняк представлял собой частокол, через который проглядывала багряная полоска заката. Пригнувшись и не меняя положения головы, Мельников начал медленно смещаться в сторону, держа автомат наготове и не мигая. Как сквозь щели в заборе, который визуально смещался в сторону, за ним была видна неподвижная панорама. При таком способе обзора он мог обнаружить разведчиков Литвинова, как бы они ни маскировались: кочка или бугор — внимание! — необходимо замереть и проморгаться, чтобы подавить визуальный эффект расплывчатого покачивания подозрительного объекта. И если он шевельнулся — особое внимание.

Для такого осмотра Мельникову понадобился участок в два метра по обе стороны тополя.

Ничем не выдав себя, он подал знак Ротвейлеру: чисто. Когда тот присоединился к товарищу, сержант показал Антону жестами: два человека ушли через березняк.