Если можешь – беги…

– По-всякому приходилось, – Шитов говорил, с трудом сдерживая желание вцепиться Скуластому в глотку прямо здесь же, на нижней палубе, не дожидаясь, пока паром пришвартуется в Ванино. – Но мне везло. Видишь, жив!

– Раз на раз не приходится, – на этот раз усмешки у Скуластого не получилось.- Вот если хочешь, могу анекдот рассказать…

– Не будет как в анекдоте, – сказал Шитов. – Не получится!

И посмотрел Скуластому в пустые зрачки.

Тот отвел глаза в сторону, докурил, швырнул окурок под ноги. И тяжело придавил его к палубе…

Последние дни перед отъездом на материк были нервными и суетливыми.

Прежде всего, выяснилось, что редактор Воронов, кажется, явно страдает провалами памяти, хотя был он не стар и на склеротика не смахивал.

– Какое увольнение? Вы это о чем, Евгений Александрович? -Воронов глядел на Шитова непонимающими глазами. – О каком увольнении может идти речь, когда вы даже той зарплаты, которую у нас получали, своими материалами не отработали? Вот отработаете -тогда пожалуйста, хоть на все четыре стороны… Идите, Шитов, работайте, пишите материалы. У вас же в этом месяце только триста строчек в газете прошло!

Бог ты мой, какие строчки, какая зарплата?! Деньги, привезенные Шитовым из Ноглик, ушли на адвоката, а до аванса еще жить да жить… Но с деньгами – ладно, можно еще потерпеть (Шитов отобрал десятка два лучших книг и отнес их в букинистический магазин, кое-что уже успели купить, так что мелочь на пропитание была). Но вот писать, как прежде, Шитов уже не мог. Словно что-то сломалось у него в душе – окончательно и бесповоротно.

Зато сияло перо Буравчика Неустрашимого, умело копался в вопросах российско-японских отношений Колпаков, умно и въедливо писал обо всем на свете Валювич. Шитов им не завидовал, но и ругать – не ругал. Просто ему было грустно. И безразлично все на свете.

И даже когда в газете появился обширный материал, написанный Колпаковым со слов Фалеева, а Буравчик вдруг расхвалил директора фирмы "Кондор" Мешкаева, "предпринимателя божьей милостью", Шитов не стал выяснять с авторами отношения. Он просто пошел – и напился в очередной раз. Нет, Шитов отнюдь не был пьяницей, хотя и был из тех, про кого говорят – "не дурак выпить", – в компании, конечно, в компании! Однако в те дни Шитова тянуло в компании часто. И если бы не Ирина, чьи глаза так часто останавливали Шитова на полдороги к стакану, Шитов, пожалуй, на материк так бы и не выбрался.

Шли дни, и мелькали вокруг Шитова разные лица. Вдруг объявлялся полузабытый приятель Мартов из районной газеты – и ни с того ни с сего попросил Шитова помочь купить доллары "подешевле". А то вдруг замелькал на горизонте один "фирмач" из тех, кого Шитов с полгода назад громил в одной из своих статей за махинации при сдаче рыбы. "Фирмач" сказал, что никакой обиды на журналиста не держит и просил написать хорошую статью, пообещав дать за это хорошие деньги… Никто из "Круга" Шитову не звонил, да он и сам уже успел забыть этот телефон. Он просто взял и вычеркнул его из памяти.

Да, и еще. Опять приезжал Сашка Клишин. Звонил Шитову на работу, обещал заглянуть вечерком, но так и не заглянул. Наверное, надобность в этом визите уже отпала. Все было уже отыграно, все было уже выплачено по счетам, и каждый получил свое.

"Сахалин-8" пришел в порт Ванино около полуночи.

Это случилось неожиданно. Только что работали дизели и корпус судна исходил крупной дрожью, как вдруг она стала почти неощутимой, а потом и вовсе сошла на нет. Мягкий двойной толчок – носом и кормой, стихают дизеля… Все! Приехали.

– Высадка пассажиров начнется через десять-пятнадцать минут, -объявили по громкой связи. – Просьба у сходен не толпиться, женщин и детей пропускать вперед…

– Женя, мы уже в Ванино, – сказала жена, и в голосе у нее прозвучала тревога. – Можно идти на палубу.

– Хорошо. Пойдем вместе со всеми, – ответил Шитов. Хмель прошел, и голова была ясной. – Нам нельзя отставать от остальных.

Пассажиры подхватывали вещи и выходили из каюты, потягиваясь после пятнадцатичасового сидения в креслах. Вышла пожилая пара, мужчина в джинсовой куртке… За ними вышли Шитовы. Ирина несла сумку, где раньше лежали деньги, Шитов – другую сумку и гитару.

По крутому, бесконечно длинному трапу они поднялись на верхнюю палубу. На черной поверхности бухты плясала светящаяся рябь. Причал, куда должны были высаживаться пассажиры, был освещен прожекторами. Здесь же Шитов увидел и чью-то шикарную "тойоту". Кто пропустил ее на территорию порта? Не известно. Но "тойота" стояла у причала, и заграничными рубинами отливали ее задние фонари. Рядом с машиной стояли два парня в щегольских кожаных куртках, с белыми шарфиками на мощных шеях. Импозантный мужчина, одетый дорого и со вкусом, курил и смотрел снизу вверх на паром, перебирая взглядом толпившихся на палубе пассажиров.