Если можешь - беги

Завотделом социальных проблем Валювич говорил недолго, минут пятнадцать. Выступать на планерках он умел: никого не ругал, но зато никого и не хвалил. Отделывался общими фразами. Воронов слушал его с бесстрастным выражением лица. На Шитова редактор предпочитал не глядеть отводил глаза в сторону.

— У вас — все? — спросил он, едва лишь Валювич произнес свою последнюю, аккуратно округленную фразу. — Ну, что ж, поработали мы неплохо… — Взгляд Воронова обежал лица сидевших за столом сотрудников. — Но, может быть, кто-то хочет что-нибудь добавить к выступлению Максима Максимовича?

— Я хочу. Позвольте?

— Да, пожалуйста!

Поднялся корреспондент Колпаков, близоруко прищурился, поднес к крючковатому носу несколько мелко исписанных страниц.

— Меня вот что удивляет, друзья, — начал он. — Вот мы пишем о земляках-сахалинцах, стараемся их как-то защитить, чем-то помочь… И это все правильно, так и нужно работать в газете. Но вот я прочитал недавно один материал — и знаете, очень расстроился…

— А конкретней можно? — подал голос Леша Габер, завотделом культуры.

— Тише, тише! — редактор постучал карандашом по столу. — Не надо дергать своего же товарища репликами… Продолжайте, Колпаков.

— Тут просят конкретности… Что ж, можно и конкретность! — Очки Колпакова метнулись в сторону Шитова. — Я имею в виду ваш последний материал, Евгений Александрович — «Скандал в благородном семействе». Вы сами-то, Шитов, понимаете, ЧТО написали?

Это выделенное Колпаковым «ЧТО» прозвучало для Шитова так неожиданно, что он растерялся. Давно уже, еще со времен его работы в «районках», ему не говорили ТАКИМ тоном и ТАКИЕ вещи. Чего-чего, а уж за факты, за стиль, за выбранную для материала интонацию он, Шитов, всегда был спокоен, потому что знал: ошибок быть не может. Ну, не может — и все! Слишком долго он учился писать, слишком трудно он поднимался из глухих заштатных газет в областную печать, чтобы можно было позволить себе какую-нибудь серьезную ошибку в материале, тем более — в таком, как «Скандал…»

— В чем же ты, Валера, хочешь меня упрекнуть? — хрипло спросил Шитов. — В чем же, конкретно, я не прав?

— Во всем! Во всем ты не прав, Шитов, — Колпаков, обычно щепетильный в выборе слов, сейчас говорил, словно захлебываясь предложениями. — Мне звонили ребята из «Сахрыбпрома»… Они возмущены… Это же надо — оплевать целую отрасль! И какую?! Рыбную отрасль! Ведущую отрасль на острове…

— Постой, Валера, ты о чем говоришь? — перебил его Габер. — Ты вообще-то думаешь, в чем пытаешься обвинить Шитова?

— Тише, Алексей Степанович! — карандаш Воронова снова пришел в движение. — Вам же слова не давали, так? Давайте сначала выслушаем Колпакова. Мне кажется, он говорит дельные вещи…

— Вот именно, что дельные, — громко сказал Буравчик. — Я вон, тоже прочитал этот «Скандал…», так чуть со стула не упал…

— Меньше пить надо, — вполголоса заметил Габер. Лицо у Буравчика стало багровым:

— Попрошу без оскорблений! — крикнул он задиристым фальцетом. — Я ведь тоже могу наговорить…

— Тише, тише! — Воронов был вынужден даже подняться из-за стола. — В чем дело? Мы что — занимаемся склоками или все-таки присутствуем на планерке? — И сверкнул глазами на Габера. — Если вы еще раз позволите себе такие реплики, я буду вынужден попросить вас удалиться из кабинета, чтобы не мешали нам работать. Продолжайте, Колпаков.

— Собственно, у меня все, — сказал тот. — Лично я считаю материал Шитова весьма неудачным. Мы еще на редколлегии, видимо, будем о нем говорить, когда соберемся подводить итоги месяца…

— Да лишить его квартальной премии, и все дела, — встрял Буравчик. — Мне ведь, кстати, тоже знакомые рыбаки звонили… Опровержение собираются писать.

— Пусть пишут, — отрезал Шитов, уже вполне взявший себя в руки. — Посмотрим, какие они приведут аргументы…

— Ну, положим, у вас, Шитов, они их согласовывать не будут, — ехидно заметил Воронов. — Ладно, поговорили — и достаточно. Давайте посмотрим планы на неделю… Николай Иванович, планы все отделы сдали?

— Да, все, — ответил Локтеев.

— Прочитайте их, пожалуйста…

К материалу Шитова больше не возвращались.

После планерки Шитов зашел к Локтееву.

— А что, Николай Иванович, ты тоже считаешь, что материал неудачный? — спросил он напрямую.

Локтеев задумчиво пожевал губами, стал бесцельно перебирать на столе бумаги.

— Я так не говорил, — наконец отозвался он. — Но ведь коллектив считает…

— Это Колпаков с Буравчиком — коллектив? — не сдержался Шитов. — Да будь я редактором…

— Ты пока еще не редактор, — заметил Локтеев. — И, судя по материалу, никогда им не будешь. Вот так! — Оглянулся на дверь и добавил, понизив голос: — Не потому, что материал плохой… как раз-то написан он хорошо — сильно, убедительно… Не поэтому, Женя! Просто надо знать, что, когда и о чем следует писать. Это же азы нашей профессии! Ясно? Ну и… иди, Шитов, работай. Иди! Не забудь, у тебя на субботу две корреспонденции запланированы, да еще интервью с вице-мэром…