Если можешь - беги

— В том, что вы изначально принимаете сторону большинства, — Сейчас Каратов говорил очень серьезно. — Ну вот, тот же Фалеев… Он, конечно, плакался вам о судьбе несчастных сахалинских рыбаков, не так ли? — Шитов кивнул в ответ. — Видите, я угадал… И вы, конечно, не прочь пожалеть этих несчастных? Ну конечно же, вы их жалеете! — Каратов поднялся из-за стола и начал прохаживаться по кабинету. Точь-в-точь как преподаватель, читающий лекцию. — Но давайте говорить прямо: какое дело вам до Фалеева и остальных? Лично вы почувствуете себя легче от того, что Фалеев останется по-прежнему в своем офисе в «Сахрыбпроме» — и не будет платить за него ни гроша? Ведь он же не платит за свой офис, вы это знаете? Ну как же, ведь он — патриот… он за интересы островитян переживает! А то, что его совместное предприятие только в этом году выловило для Японии одного лишь минтая больше трех тысяч тонн — вы это, небось, от него не услышали?

Шитов посмотрел на Каратова долгим взглядом.

— Но ведь и вы, наверное, тоже продаете морепродукты за рубеж?

— Да, продаю, — просто сказал Каратов. — И не делаю из этого никакой тайны. Только, в отличие от Фалеева, не прикрываюсь словами про островной патриотизм. Просто торгую — и все… Понимаете? Вот в чем главное отличие между мной и большинством местных рыбаков!

Каратов медленно подошел к столу и тяжело опустился в кожаное кресло. Снова взялся за сигарету.

Наступила пауза.

— Скажите, — вдруг спросил Каратов, — у вас есть машина?

— Нет, — усмехнулся Шитов.

— И квартира у вас, наверное, маленькая и убогая, я угадал?

Тон хозяина кабинета Шитова задел.

— Кажется, мы встретились не для того, чтобы выяснить мои бытовые условия, — глухо сказал он. — В конце концов, из-за «Сахрыбпрома» конфликтует не журналист Шитов, а…

— Не обижайтесь, — прервал его Каратов. — Право слово, я не хотел вас обидеть. Я просто пытался понять…

— Что именно?

— Я думаю, главное: что же на самом деле заставляет вас, Шитов, с головой лезть в конфликт двух «фирмачей»… так, кажется, называет предпринимателей ваша газета? — Шитов сделал протестующий жест. — Ну, положим, не вы конкретно так называете, а другие… Ваш Буравчик, например… Но я не об этом. Я просто действительно хочу понять: неужели только соображения морали и этики заставляют вас заниматься выяснением, кто же прав — я или Фалеев? Или же здесь присутствуют и иные интересы?

Шитов резко поднялся из-за стола:

— Извините, но продолжать этот разговор я не считаю целесообразным, — сказал он. — До свидания! — и повернулся к двери.

— Подождите.

Теперь Каратов точно знал, как и о чем следует разговаривать с этим журналистом.

— Я полагаю, вы меня не так поняли, — сказал он. — Спрашивая о возможных интересах, я вовсе не имел в виду… Ну, скажем, некую благосклонность со стороны Фалеева за удачно написанный газетный материал. Хотя лично я считаю, что каждый труд должен быть оплачен…

— За газетные материалы мне платят гонорар, — сухо ответил Шитов. Ему было неловко за то, что он вспылил и собрался покинуть кабинет, обидевшись, в общем-то, из-за ерунды. Давно бы пора привыкнуть, что такие, как Каратов, смотрят на многие вещи совсем иначе, чем он, Шитов. А всякий труд, действительно, должен быть оплачен, здесь уж собеседник прав…

— А знаете, что? — вдруг предложил Каратов. — Может, перенесем наш разговор на завтра? Признаться, ваш звонок застал меня врасплох… Согласившись на встречу, я не успел как следует подготовиться к разговору, поэтому-то он у нас, кажется, и не получился. Давайте встретимся завтра, вы не против?

— Но ведь завтра — суббота, — заметил Шитов.

— И отлично! Нам никто не помешает. Пятница у меня самый загруженный день, а суббота на то и существует, чтобы отдыхать.

— Хорошо. Завтра так завтра. — Шитов пожал протянутую руку.

— Часов в девять утра вас устроит? Отлично. Жду!

Выходя от Каратова, Шитов увидел в приемной несколько посетителей. Да, похоже, пятница для Каратова и в самом деле — день загруженный…

Едва Шитов пришел в редакцию, как его позвал к себе Воронов.

— Ну как там у тебя, Женя, дела с «Сахрыбпромом»? — спросил он дружелюбно (отношения у них были вполне свойские). — С Фалеевым встречались?

— Да, конечно.

— А с этим, как его? С Каратовым?

— В общем-то, да…

— Что так неуверенно? Не захотел разговаривать?

— Нет, почему же? И с ним я поговорил…

Странно, что Шитову не хотелось рассказывать Воронову о завтрашней встрече в «Сахинцентре». Но почему? Этого Шитов не знал, но чувствовал: ему не следует говорить о Каратове ничего лишнего. Кажется, назревали какие-то события, в которых ему, Шитову, надлежало играть весьма любопытную роль… Такое уж у него было предчувствие.

— Значит, в понедельник материал будет? — спросил Воронов.

— Да, скорее всего…