Если я полюблю

Ашин Пха не страдал избытком благородства. Не теряя ни секунды, он бросился вперед и прыгнул прямо на спину Джека. Сидевший Джек не успел встать. Мистер Пха насел на него с такой яростью, как будто намеревался сломать ему все кости до единой.

То ли от того, что нападение было столь внезапным, то ли от знакомой до боли интонации, но Джек вдруг понял, почему никогда не было слышно, чтобы мистер Ашин Пха разговаривал на людях, а лишь что-то шептал графу на ухо. Стало понятно, почему спальня мистера Ашина Пха здорово напоминала берлогу лондонского выпивохи, игрока в кости и завсегдатая трактиров.

Мистер Ашин Пха не был никаким аристократом с Дальнего Востока.

Он был лондонским жуликом и бандитом.

Вот какие мысли неожиданно посетили голову Джека, пока он с приобретенной на флоте ловкостью наносил мнимому Ашину Пха удары то в грудь, то в голову, то в живот. Надо было как можно быстрее кончать с ним, пока на шум не прибежала охрана.

Схватив стул, Джек со всего размаху обрушил это произведение эпохи барокко на спину несчастного мистера Пха, от такого удара бедняга повалился на пол.

— Прошу прощения, мистер Ашин Пха, — сказал Джек, — но мне некогда здесь задерживаться.

Поняв, что он проиграл, мнимый мистер Ашин Пха закричал во всю мощь легких, зовя на помощь.

Кричал он на английском. На том английском, на котором говорят лондонские кокни.

— Так вы родом не из Бирмы? — воскликнул Джек. Его противник сразу побледнел и замялся. Джек воспользовался его растерянностью и схватил второй стул. Бедный Ашин Пха втянул голову в плечи, готовясь к тому, что по его спине во второй раз пройдутся стулом. Но он ошибся. Стул полетел не в него, а в окно.

На такой шум должна была сбежаться вся охрана.

Пока мнимый аристократ из Бирмы прятал голову от рассыпавшихся осколков, Джек, не колеблясь ни секунды, прыгнул в окно, не обращая никакого внимания на острые края оставшихся в раме стекол. Окна библиотеки выходили в сад, поэтому падение пришлось на мягкую землю, хотя при этом Джек сильно порезался от выпавших наружу осколков. Впрочем, все это были пустяки. Он вскочил и бросился бежать.

Оглянувшись, он увидел высунувшегося из окна бедного мистера Ашина Пха и бежавших сбоку двух охранников. Все они кричали и куда-то указывали руками.

И тут Джек увидел того, кому они кричали и делали знаки. Возле калитки в ограде сада словно из-под земли вырос молодой смуглолицый охранник в ливрее. Он стоял на пути у Джека, явно собираясь его задержать. Но Джек был не из робкого десятка, и сейчас никто и ничто не могло бы его остановить. Склонив голову, он на полном ходу врезался в охранника. Удар был настолько силен, что Джек протаранил не только его, но и калитку, которая буквально разлетелась на куски, и он выскочил на конюшенный двор.

Конюхи и их помощники, остолбенев на своих местах, смотрели на невесть откуда возникшего человека. Пользуясь их растерянностью, Джек в несколько прыжков подскочил к лошади Сары Форрестер, которая, по-видимому, узнала его.

Мгновение, и он уже сидел на ее спине. Оттолкнув одного из помощников, который пытался удержать его, Джек послал лошадь в галоп.

Вылетев на улицу, он оглянулся и увидел, как из калитки сада выскочил мистер Ашин Пха с окровавленным лицом. Вид у него был страшный. Глаза злобно и дико блестели, в них совершенно ясно читалось желание убить своего обидчика. Но лошадь Джека, совершив два длинных и быстрых скачка, уже исчезла за поворотом, растворившись в переплетении лондонских улочек и переулков.

Глава 22

Сара металась из угла в угол по своей спальне, не находя места от беспокойства. Вот уже несколько часов как от Джека не было никаких известий.

Солнце уже садилось. Ей давно было пора переодеваться к званому ужину. Вместо этого она закатила матери истерику, сослалась на головную боль и осталась в своей комнате с подносом холодной еды. Служанке Молли было дано строгое указание, если к ним в дом принесут письмо от Уортов или лейтенант Флетчер вернется от своего приятеля Уигби, — как бы поздно это ни случилось, немедленно известить ее.

Она ничего не могла сделать, и это больше всего выводило ее из себя. Весь дета она в суете и волнении провела в салоне модистки, помогая выбрать наилучший наряд для Джорджины. Все это время она была словно на иголках, ни на минуту не забывая о цели этого посещения. Но ей сильно помогла Филиппа, безмятежный невозмутимый вид которой действовал на нее как хорошее успокоительное.

Впрочем, все шло хорошо до тех пор, пока не появился граф.

— Моя любезная мисс Форрестер, — слащавым тоном произнес граф, целуя ей руку, — меня приятно удивила ваша записка. Вы сотворили чудо. Мне до сих пор никак не удавалось заставить сестру посетить какую-нибудь из известных лондонских модисток.