Если бы Гитлер не напал на СССР…

Жданов читал и читал… И мысли множились. Жданов знал, что в НСДАП было немало «бифштексов» — бывших «красных», ныне покрывшихся сверху «коричневой» корочкой. Но старый плантатор явно никогда «красным» не был. А мыслил… Мыслил он вполне приемлемо — если иметь в виду желание ликвидировать «плутократию». Конечно, такой документ мог быть состряпан специально для русских… Но тогда тут обязательно как-то зацепили бы нас… Ан нет! Похоже — документ подлинный, для внутренних надобностей. И это — интересно!

* * *

АНДРЕЙ Андреевич увёз меморандум фон Корсванта в Москву — Гитлер сам предложил Жданову взять его с собой.

— Я надеюсь, это прочтут герр Сталин и герр Молотов, — без обиняков заявил фюрер.

После знакомства с меморандумом Сталин сказал Жданову:

— Вот о чём я думал, когда читал это, Андрей Андреевич… Мир шире наших представлений о нём. Я дальше Берлина, Лондона и Стокгольма не бывал, да и что я в том Лондоне видел за горячкой съезда! Ну, жил в девятьсот седьмом году в Берлине месяца три, в Вене в девятьсот тринадцатом — месяц, в Краков к Ленину ездил… Мало! А для таких, как этот Корсвант, планета — как родное село. И это вырабатывает особый взгляд… В чём-то этот «фон» наивен… Но в чём-то, выходит, наивны и мы. Рассчитывали одним махом всю планету перевернуть!

Сталин невесело улыбнулся и невесело продекламировал:

— «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем»… Помнишь, Андрей, как пели мальчишки? А его так просто не раздуешь… Да и надо ли?

Сталин задумался, потом продолжил:

— Мы Россию-то с каким трудом убедили, что власть Труда лучше власти Капитала… А уж Африку убеждать! Пожалуй, действительно лучше вместе с немцами её развивать — хоть как-то… И, укрепляясь самим, влиять на немцев в сторону социальных реформ, в том числе и в колониях. А то, если дёргать морковку за хвостик, она быстрее не вырастет, а хвостик можно оторвать…

— Я и сам над этим думал, — отозвался Жданов. — И, честно говоря, примерно о том же… Если всё будет идти так, как хотелось бы, то впереди и у них, и у нас — большая внутренняя мирная работа. Но много будет и внешней.

— Верно! Дела закручиваются… И уже можно видеть наметки какой-то новой политики и планов относительно Турции, Ирака, Ирана, Египта, Индии, Афганистана…

— Да, товарищ Сталин! И везде реальный вариант — не конфликт, а взаимная выгода.

— Да… При нашей общей политике с немцами и — тоже со счетов не сбросишь — итальянцами… И тогда подрываются позиции Британской метрополии…

Сталин подошёл к карте мира, сместился на её правый край и сказал:

— И ещё — Япония… Как быть тут? С одной стороны, и тут надо бы помочь, но и сил пока маловато, и гарантий они нам реальных не дали…

— Южный Сахалин? — спросил Жданов.

— И Северные Курилы, — ответил ему вождь.

А потом — без перехода, прибавил:

— Андрей Андреевич, мне доложили, что в Москву приезжает некто Макс Фасмер.

— А это кто?

— Аттестуют его как крупнейшего языковеда-слависта… Вы примите его сами и предупредите, что я тоже хотел бы принять его для короткого разговора… Всё это вполне кстати…

= = =

Макс Фасмер действительно был крупным лексикологом и этимологом, известным по исследованиям влияния греческого языка на славянские… Перед войной он работал одно время в Нью-Йорке, а в 1940-м году вернулся из «цитадели демократии» в свой Берлинский университет и вот — приехал в Россию, впервые в жизни. И теперь его принимал Сталин.

Польщённый вниманием Сталина, немец был немного смущён, но вскоре освоился и увлечённо рассказывал:

— Я сейчас работаю, герр Сталин, над этимологическим словарем русского языка и считаю эту работу главной целью своей научной деятельности… Я мечтал о ней ещё в начале века!

Сталин кивнул:

— Это очень важная работа, господин Фасмер, и мы вам в ней поможем всем необходимым. У нас сейчас тоже заканчивается последний том словаря современного русского языка… Вскоре мы выпустим его в свет.

— О, герр Сталин? У вас находится время следить за такими мелочами?

— Это не мелочи, господин Фасмер! Тем более что… Вы, конечно, не знаете, но идея создания нового словаря принадлежит Владимиру Ильичу Ленину…

— Неужели это так?

— Да… Он восхищался словарём Даля, но видел, что для живой жизни он устаревает… И еще во время Гражданской войны начал теребить наших учёных…

— Колоссально!

— Давайте договоримся, господин Фасмер! Теперь я начну теребить вас… Мы будем ждать ваш словарь и готовы издать его, когда он будет готов, в том числе — в переводе на русский.

* * *

ЗАТИШЬЕ в Европе всё ещё не было нарушено… Но морская война продолжалась, и ее напряжение и размах росли. Пока вермахту не требовалось много горючего, да и люфтваффе были заняты пока лишь в морских операциях. Кроме того, теперь в рейх шла арабская нефть. Возможности «оси» росли, а англичанам на Острове, напротив, приходилось переходить к жесточайшей экономии, которая и так уже была весьма жесткой. Популярности войне это внутри Британии не добавляло.

Рейх, заняв атлантические острова, не без успеха осложнял поставки из США в Англию, а янки и англичане пытались блокировать коммуникации немцев.