Если бы…

– Ничего нового я не узнал.– Сразу заявил он.– Но это тоже результат. Так как это расследование было любопытно тем, что там, где я обычно без труда получаю нужную информацию, на этот раз я встречал либо молчание, либо какие-то препоны всем моим действиям. У меня сложилось мнение, что все очень серьезно. Я не говорю, как Вам поступить, Вам решать. Но возможно, признать вину самый безболезненный выход в данной ситуации. Кто-то очень постарался, что бы обвинения предъявили Вам. Не Вам лично, а тому, кто был невольным участником этого происшествия. Просто не повезло именно Вам.

Сергей пожал сыщику руку, поблагодарил и в задумчивости покинул сыскное агентство. Везде был тупик. Со всех сторон. Как в каком-то дурном сне, когда мечешься и не можешь найти выход.

Сергей, на всякий случай, заехал в ночные клубы, где до этого уже побывал Филимон. Потолкался там. Поспрашивал и, в общем-то, ни с чем, поехал домой.

До суда оставалось меньше двух недель.

– Я решил принять сделку.– Сказал Сергей ночью, когда они лежали в постели и разговаривали.

Вера удивленно посмотрела на него.

– Я не могу так с вами поступить. С тобой, с мальчишками. Все это ерунда, ни задетая гордость, ни самолюбие, ни сознание своей правоты не стоят боли и страданий своих близких.– Сказал Сергей. – Завтра напишу признание.

В зале суда собралось довольно много народа. Из близких, кроме Веры и мальчиков, были Вован с матерью, Кукушонок, преданная секретарша Оля, до внешности которой Вовану на этот раз не было никакого дела. Он сидел напряженный, непривычно серьезный. Филимон все еще не вернулся в Москву, должен был приехать со дня на день.

Слушанье длилось полторы недели. В день вынесения приговора Вера вошла в зал в сопровождении сыновей с гордо поднятой головой, одетая в строгий костюм, похожая на великосветскую леди. Она прошла к своему месту с непроницаемым лицом и только по необычайной бледности и лихорадочно блестящим глазам, можно было догадаться, о ее волнении.

После заключительных речей адвоката и прокурора судья объявил перерыв для вынесения решения по делу.

Вера не сводила глаз с Сергея. И он, не отрываясь, смотрел на нее. Как было бы здорово, если бы исчезла сейчас разделяющая их преграда, воздвигнутая законом. Исчезли бы все эти люди в форме, поставленные здесь, чтобы не допустить обвиняемого к привычной жизни. Чтобы бдительно следить, чтобы он не перемахнул через барьер, отделяющий скамью подсудимых от остального зала. Чтобы он не бросился к своей жене и детям, и они все не покинули этот зал, уходя в их реальный, счастливый мир, оставляя весь этот кошмар в прошлом.

Вернулся судья и, потребовав тишины, начал зачитывать приговор. Он читал очень долго, переворачивая листы один за другим, слушая его, Вера не могла понять, зачем он читает все это, зачем произносит столько не нужных, никому не интересных слов. Всех присутствующих интересует только одно. Только те несколько фраз, которые он зачитает в конце, после того как у всех нервное напряжение дойдет до предела, после того как от волнения все уже будут сходить с ума. Что это? Разновидность садизма? Изощренной пытки, прикрываемой, установленными порядками и законом? Кто придумал эти порядки? Наверное тот кто никогда не чувствовал как сжимается в груди сердце и становится нечем дышать, тот кто не знает, что такое боль не физическая, а душевная. Тот кто, наверное, просто вовсе не имеет души.

Когда воздух в зале от напряжения и волнения присутствующих уже можно было резать ножом судья, наконец, добрался почти до конца – до самого главного. До самого приговора.

– Согласно…– последовала еще одна череда ненужных слов, про статьи закона. И, наконец, прозвучал сам приговор.– Обвиняемый приговаривается к десяти годам лишения свободы, с отбыванием срока…

Сергей замер. Неподвижное лицо, взгляд невидящий и застывший.

Вера покачнулась. Сеня с Алешей, оба бледные, не по-детски серьезные, поддержали ее с обеих сторон.

Алина Николаевна тихонько вскрикнула и зарыдала, зарывшись лицом в огромный белый платок.

Кукушонок замер с открытым ртом и широко распахнутыми, как и в юности, наивными глазами, глядящими с недоверием и удивлением.

У Вована на щеках вспыхнули алые пятна.

– Вы совсем, что ли ох…и!– заорал он на весь зал. Суд был фактически окончен, иначе его, наверное, вывели бы из зала.

Вера стояла оглушенная, не в силах ни сдвинуться с места, ни дышать. Ей казалось, что ее ударили и все внутри нее сплелось в какой-то узел, не давая возможности ни вдохнуть, ни пошевелиться. Ее тело перестало слушаться ее.