Если бы…

Женщина несколько надменно и в то же время с любопытством рассматривала замершего в нескольких шагах от нее мужчину, с глупым и немного по детски обиженным выражением на лице. Его широкая улыбка медленно исчезала, но постепенно, по мере того как незнакомец все же взял себя в руки, вместо нее появилась нагловатая ухмылка, в которой все же можно было разглядеть остатки разочарования и обиды. Вечный мальчик, который не в силах принять то, что он уже взрослый. Такой тип мужчин был хорошо ей знаком. Они скрывают свои комплексы за напускной наглостью, за нескончаемой бравадой. Только этот отличался от остальных, тем , что никаких комплексов он не скрывал. Он явно ими и не страдал никогда. Просто такой склад, данный ему от природы, а не маска за которой прячутся все остальные, похожие на него. Любопытный экземпляр!

– Да ничего.– Сказал Вован. Он чувствовал раздражение, и даже злость. Чего он вообще так обрадовался? Подумаешь Ковальская. Да сто лет бы он ее не видел. И эта надменная самка, сидящая в холодном парке на скамейке рано утром и насмешливо его разглядывающая, как редкое насекомое. Она тоже раздражала его. Он вообще терпеть не мог карих глаз у женщин. А этот янтарный отлив, как будто кошка, которая увидела мышь и размышляет, стоит ли протянуть лапу и ухватить ее когтями или пусть бежит себе спокойно, а ей и так хорошо и лень делать лишние движения ради бесполезной жалкой твари.– Я не расстроился. Просто принял Вас за одну особу. Она мои фамильные драгоценности украла. Вот думаю, повезло, сейчас она у меня попляшет, вернет все как миленькая. Ну, ничего, наша полиция и Интерпол уже идут по ее следу. Дай бог, найдут.

«Вот идиот!»– почти восхитилась незнакомка.

– Так, что Вы тут поосторожнее.– Посоветовал Вован.– Тут, знаете, народу полно всякого ходит. Глаз да глаз нужен. Так и норовят обобрать или еще чего похуже.

Махнув рукой незнакомке, Вован продолжил путь вдоль пруда, по направлению к своему дому.

– Володя! – Алина Николаевна выглянула с кухни. – Ты завтракать будешь?

– Да сейчас, мам! Душ приму.– Крикнул Вован. Есть ему не хотелось, но и обижать мать тоже не хотелось. У нее не так много радостей в жизни осталось. Возраст уже не маленький, внуками ее Вован так и не соизволил осчастливить. Отец Вована, Родион Петрович, несколько лет назад умер от инфаркта. И Алина Николаевна пережила его уход намного тяжелее, чем можно было предположить. Буквально сдала на глазах, как будто потеряла разом жизненный стержень. И теперь единственной радостью и смыслом жизни для нее была неустанная забота о своем великовозрастном сыне, который так и не обзавелся собственной семьей и теперь уж наверное и не обзаведется. «Нужно ей собаку подарить»– подумал Вован. Он прошел в свою комнату за чистой футболкой. Он все еще продолжал злиться, сам не зная на кого, на Веру, на себя, на незнакомку с глазами кошки или вообще на жизненную несправедливость и бессмысленность.

Два года назад Вован даже не предполагал, что будет так скучать по подруге юности. По мальчишкам, которые были для него, если и не как собственные дети, то, по крайней мере, как любимые племянники немного эксцентричного дядюшки. Вован злился и обижался, что Вера уехала. Уехала от того, что произошло, от себя, от своей боли. Нет, боль она увезла с собой, что бы справиться с ней там, далеко от дома, в новом месте, где ни что не будет ежесекундно напоминать о случившемся. После гибели лучшего друга, мужа Веры Ковальской, Вован чувствовал себя сломленным, раздавленным, как будто у него вырвали кусок сердца. Как будто его лишили части собственной жизни, части его души. Он понимал, что та боль которую испытывает Вера еще сильнее, что ей тяжелее чем ему в десять, а может в тысячу раз. Кто знает, как измерять боль от потери? Вован понимал, что не прав, что его обида глупая и эгоистичная и от этого злился еще сильнее. На себя, на Серегу, на Веру, на весь мир. На всю эту чертову несправедливую, неправильную, мерзопакостную жизнь, которая забирает самое лучшее, самое дорогое, оставляя взамен ничего незначащее и никому не нужное. Вера много раз звала его приехать. Повидать мальчишек, навестить ее. Но Вован каждый раз отказывался. Говоря, что занят, находя всякие дурацкие отговорки, упрямо предлагая ей самой приехать в Москву. В конце концов, его мать, Алина Николаевна, страшно соскучившись по близким и дорогим, Верочке и ее мальчикам, отправилась к ним в гости.

– Не понимаю, чего ты не хочешь поехать?– Спрашивала она сына.– Я же вижу, как ты скучаешь. Сережу уже не вернешь. Верочка правильно сделала, что уехала. Здесь ей было слишком тяжело. Даже хорошо, что ей тогда предложили эту работу.

– Да ничего я не скучаю. Вот еще! С чего ты вообще это выдумала. Надо будет, сама приедет. А у меня работы, между прочим, полно. Некогда мне по всяким там заграницам разъезжать. Я может патриот. Не то, что некоторые.– Упрямо заявил Вован. Алина Николаевна неодобрительно покачала головой.