«Если», 2009 № 03

— Но вы сказали, что здесь дом Господа, а не церковь, — сказал он.

— Церковь — это место, где мы общаемся с Богом, — объяснил я. — И это делает храм домом Его.

— Должно быть, Бог очень большой, если ему требуются такие высокие потолки, — заметил Джексон.

Я улыбнулся:

— Интересное наблюдение, Джексон. Господь, несомненно, может быть настолько большим, каким сам захочет. Но я думаю, внутреннее пространство храма делается таким вместительным не для того, чтобы подстроиться под Бога, ибо надобности в этом нет, а чтобы отразить Его могущество и величие для тех, кто приходит сюда поклоняться Ему.

Робот никак это не прокомментировал, и я прошел к машине. Должен признать, мне понравился короткий разговор с Джексоном, я уже предвкушал новую беседу на следующий день.

На ужин я сделал пару бутербродов — стряпня не входит в число моих талантов — и остаток вечера провел за чтением. К десяти часам я был, как обычно, в постели, а в шесть утра уже встал. Оделся, заправил постель, взял зерен и семечек покормить птиц на заднем дворе и наконец поехал в церковь.

Когда я прибыл, Джексон подметал пол, совсем как вчера.

— Доброе утро, преподобный Моррис, — поприветствовал он.

— Доброе утро, — откликнулся я. — Джексон, ты не мог бы оказать мне одну услугу? Я собираюсь сейчас, с утра пораньше, пока никто не пришел, порепетировать проповедь. Пожалуйста, поставь стакан воды на кафедре.

— Да, сэр. Должен ли я также включить микрофон?

Я покачал головой:

— В этом нет необходимости. Пока еще некому слушать. Это будет просто репетиция.

Он ушел за водой, а я направился в кабинет, повесил пальто в шкаф и вытащил из ящика стола текст. Конечно, у меня есть великолепный, как сейчас говорят, «навороченный» компьютер, который думает в тысячу раз быстрее человека и с которым я недурно управляюсь, но проповеди мне почему-то гораздо удобнее писать от руки, допотопными средствами.

Я сделал пару последних поправок и вышел из кабинета. Через минуту я стоял на кафедре, ухватившись, как обычно, обеими руками (если не зафиксирую их на месте, то стану слишком активно жестикулировать), и начал прорабатывать проповедь.

Когда закончил, сверился с часами. Проповедь заняла двадцать две минуты — вполне приемлемый размер. Из многолетних наблюдений я вывел правило: речь больше 30 минут может наскучить, а короче 15 минут кажется усеченной и недостаточно серьезной.

Подняв глаза от часов, я углядел в глубине церкви недвижно стоящего Джексона.

— Не буду больше мешать тебе, — сказал я, направляясь обратно в кабинет. — Продолжай свою работу.

— Да, преподобный Моррис, — ответил Джексон.

Но тут одна мысль пришла мне в голову.

— Одну минуточку, Джексон.

— Да, сэр?

— Ты слушал мою проповедь?

— Да, преподобный Моррис. Мне не требуется дополнительных усилителей звука.

— Это точно, — согласился я и спросил: — Ну, и что ты думаешь о ней?

— Вопроса не понял.

— Тогда позволь объяснить, — откликнулся я. — Каждое воскресное утро я читаю проповедь своим прихожанам. Моя назидательная речь должна не только приносить им душевный покой, хотя, возможно, это понятие выходит за рамки твоего понимания, но она также призвана наставлять их.

— Что значит «наставлять»?

— Учить, как вести добродетельную и духовно богатую жизнь, — объяснил я. — Проблема лишь в том, что иногда я слишком углубляюсь в тему и потому не вижу никаких логических изъянов или противоречий, которые закрадываются в текст. — Я улыбнулся, не знаю зачем, ведь улыбка ничего не значит для робота. — Мне бы хотелось, чтобы ты слушал мои проповеди, не по воскресеньям, конечно, а когда я репетирую на неделе, и указывал мне на логические несоответствия. Справишься?

— Да, преподобный Моррис. Справлюсь.

— Хорошо, — похвалил я. — На самом деле, думаю, можно прямо сейчас и начать. Ты ее помнишь или мне прочитать еще раз?

— Я могу повторить ее слово в слово, преподобный Моррис, — сказал Джексон. — Я также могу точно передать все ваши интонации, если это необходимо.

— Не нужно ее повторять, — покачал головой я. — Просто вспомни, встречаются ли там какие-то логические ошибки.

— Да, сэр, — ответил Джексон. — Вы упомянули, что некий человек по имени Иона был съеден огромной рыбой, но выжил. Это логическая ошибка.

— Она лишь кажется таковой, — кивнул я. — Не будь Господа нашего, это действительно была бы ошибка.

— Не понимаю, преподобный Моррис.

— Бог всемогущ, — объяснил я. — Нет для Него ничего невозможного. Он способен излечить больного, воскресить мертвого, разделить Красное море, дабы помочь исходу из Египта детей Израилевых, может и вынести Иону из чрева кита.

— Разве желудочная кислота не разрушит плоть Ионы и не растворит его внутренние органы?

— Только если не вмешается Господь, — сказал я. — А тут был Божий промысел.

— Вмешивается ли Господь каждый раз, когда человек съеден большой рыбой? — спросил Джексон.

— Нет.

Джексон немного помолчал и спросил:

— Что определяет, какой человек будет спасен Богом?