«Если», 2006 № 07

Эта форма успеха проста, понятна и не требует особых комментариев. Существует множество рецептов, как попасть в бестселлеристы. Причем сами авторы (например, Юрий Никитин) время от времени преподносят хиты, содержащие самые подробные инструкции по созданию книги на миллион. Буквально все знают, как это делается, а редкие люди, которые все-таки не знают, старательно следуют инструкциям уже пробившихся… Но издатели продолжают сетовать, до чего же мало в их обоймах людей, способных «взять» первым тиражом хотя бы двадцатипятитысячный рубеж. Да что там 25 000 экз.! Мысленно сбросим десятку, и… добавится очень небольшое количество умельцев. В мейнстримовских проектах, ориентированных на потребителя, принадлежащего более или менее образованной части среднего класса, что ни год, то новые Гришковцы и Робски. А у нас, как ни странно, выдвижение в бестселлеристы происходит намного реже.

Казалось бы, существуют абсолютные лидеры продаж — Сергей Лукьяненко, Василий Головачёв, Ник Перумов, Андрей Белянин, Роман Злотников, Александр Бушков, тот же Юрий Никитин… Есть у кого поучиться коммерческому успеху. Но конкурентов у мэтров немного…

Причин тут может быть две, и обе они неоднократно озвучивались. Постараюсь сформулировать их в максимально корректной форме.

Первый вариант. Написание бестселлера в нише массовой фантастики накладывает слишком серьезные ограничения на литературную работу, и многим трудно смириться с этими ограничениями — они предпочитают отказаться от успеха подобной ценой. Проще говоря, требование жесткой форматности письма мало кого способно вдохновить на подвиги и свершения.

Второй вариант. Вся сложность имеет не этическую, а чисто технологическую природу. Сделать текст, интересный для очень широкого круга читателей, написанный прозрачно, понятно, динамично — задачка в духе «сядь и сочини шлягер». Тут нужны особые способности. Высокоумный самовыраженец может тысячу раз заявить: «Подобной дрянью я пачкать благородное стило не стану. А делов-то: месяцок посидеть за «клавой», наступив на горло собственной песне, и вот тебе бестселлер». Однако никто не знает, получится ли у него продаваемая книга на самом деле. Бывало и то, и другое.

Поэтому каждый может: а) сделать бестселлер; б) не сделать бестселлер. И в последнем случае объяснить свою неудачу причиной номер один или причиной номер два. На выбор. Возможно, он окажется прав…

Шайбу! Шайбу!

Успех совсем другого свойства даруется фэндомом. Нет смысла обсуждать здесь, чем фэндом хорош и чем он плох. Важнее другое: у него, в силу определенной организованности, есть возможность, во-первых, обеспечить избраннику рекламу (как через интернет, так и по «сарафанному радио») и, во-вторых, одарить его литпремиями.

В настоящее время нет никакого единого фэндома. Существует несколько влиятельных группировок. Каждая из них подчиняется своим авторитетам, но никогда не ведет себя как партийная фракция в Госдуме, где все обязаны голосовать унифицированно. Ничего плохого нет ни в их существовании, ни в консолидированных действиях. Это естественная часть литературного процесса в секторе фантастики. Деталь антуража. Одно из правил игры.

Четыре самых устойчивых группировки фэнов: Харьковская, Питерская, Московская старая и Московская новая.

Наверное, отечественный фэн-дом достоин самостоятельной статьи или даже книги. Но в данном случае важно лишь то, как возможности каждой группировки связаны с механизмом литературного успеха. Редко кто замечает, что любая организованная часть фэндома, помимо товарищества немолодых сильно пьющих фантастоедов (вариант: молодых и не сильно пьющих фантастоедов), представляет собой группу людей, поддерживающих определенный набор идеалов. Эти идеалы нечасто проговариваются фэнами вслух, порой они варьируют в широком диапазоне, но просматриваются у каждой группировки довольно четко.

Следовательно, «избранник» всякой группировки должен в своем творчестве и отношениях с людьми фантастики соответствовать корпоративному идеалу. Так, например, Московская старая группировка фэндома исповедует либеральное мировидение, традиционный гуманизм, критически относится к советскому времени, предпочитает научную фантастику, а не фэнтези, уважает четкий динамичный сюжет и оригинальные идеи; к религиозным вопросам она индифферентна. Три наиболее известных приобретения нашей фантастики, сделанных с подачи Московской старой группировки, это Александр Громов, Владимир Васильев и Алексей Калугин.