«Если», 2004 № 10

Бугго отправила своему отцу длинное письмо, в котором настоятельно просила денег. Деньги прибыли к концу второго месяца разбирательств, вместе с письмом и пачкой телеграмм и стереосообщений.

Сообщения Бугго просмотрела в тот же вечер. Репортеры со знанием дела говорили о нападении пиратов, о контрабандной взрывчатке, которая якобы самовоспламенилась в трюме; приводили технические данные «Ласточки» и даже откопали где-то древнего канонира, который летал на ней в далекие военные времена. Канонир охотно прошамкал несколько боевых анекдотов и показал на схеме, где раньше стояли пушки. Затем старикан сменился озабоченной журналисткой, которая подчеркнула изношенность корпуса «Ласточки».

В одном из выпусков мелькнула фраза о пьянстве и безответственности офицеров. Затем ее опровергли ровно восемь раз. Наконец идеи и предположения иссякли, и стали показывать взволнованных домохозяек. Кроша салат на кухне уютного дома или отпаривая утюгом младенческие распашонки, домохозяйки Люксео, Арбео, Хедео и других миров высказывали различные мнения касательно аварии на «Ласточке». Заставка к этой передаче выглядела так: под медленную музыку показывали бездны космоса, в которых одна за другой исчезли голографии курсантов и самой Бугго в курсантской форме. Иногда снимки как бы погружались в черноту, а иногда — таяли на фоне звезд.

Телеграммы, адресованные семье Бугго, были однообразны: «Скорбим вместе», «Возложите от нас венок».

Письмо гласило:

Первенец!

Внимательно перечитай контракт. Там должен быть такой пункт: «В случае, если объективные затраты по ремонту, выплаченные заинтересованным лицом, превосходят половину заявленной страховой стоимости корабля, то последний переходит в собственность заинтересованного лица, при условии погашения долга». Заявленная стоимость «Ласточки» — миллион экю. Присылаю тебе ровно половину этой суммы. Один экю добавишь сама. Постарайся, чтобы объективные затраты соответствовали этой сумме. За деньги не благодари — я продал твои акции.

Твой любящий отец.

Бугго вломилась к своему старшему офицеру в два часа ночи с пачкой бумаг и бутылкой местной сивухи. Хугебурка не спал: сидел в продавленном кресле и смотрел по стереовизору местный порнографический канал. Комната с засаленными обоями была полна красавиц с неестественным цветом кожи. За окном переливались дешевые яркие огни и неблагозвучно орала эгиттейская музыка.

— Выключите, — велела Бугго, и стереокрасавицы послушно исчезли.

Бугго поставила бутыль на низенький липкий столик, бросила рядом растрепанные бумаги, взяла второе кресло — с отломанной ножкой — и пристроила его возле стены, после чего осторожно уселась.

Хугебурка чуть поднял брови. Он был пьян и не понимал, хочет он спать или же нет.

— Разливайте, — распорядилась Бугго и сунула ему для начала отцовское письмо. — Ознакомьтесь пока.

Всю ночь они, прикладываясь к бутылке, подсчитывали и пересчитывали суммы, указанные в документации по проведению восстановительных работ, и под утро, когда огни увеселительных заведений утомленно погасли, а музыка выдохлась, оказалось, что до полумиллиона недостает приблизительно полутора тысяч.

— Оценивать ущерб они будут еще день или два, — сказала Бугго, покусывая себя за палец. — Нельзя рисковать. Насколько я понимаю, страховая компания сделает все, чтобы я максимально оплатила ремонт, но не допустит перехода корабля в мою собственность.

— Вы предлагаете, пока не завершилось составление официального списка, спереть из «Ласточки» нечто на сумму в полторы тысячи? — уточнил Хугебурка.

— Вот именно, — подтвердила Бугго. — Всю моральную ответственность свалим на капитана Эбу. Все равно он виноват, старый хапуга.

— Желаете, чтобы кражу совершил я? — осведомился Хугебурка, глядя на своего капитана сквозь грязный стакан.

Бугго сладко зевнула.

— Это не обязательно. Для начала давайте решим, что будем переть. Дорогостоящее, компактное и необходимое в космическом полете.

— Эхолот, — почти тотчас сказал Хугебурка. — Завтра, во время очередного визита на корабль, суньте его в комбинезон. Только возьмите с собой платок: эта штука колючая.