«Если», 2004 № 06

Кто способен измерить глубину женской прихоти? Говорите, что хотите, по поводу романтики: женщины — существа куда более упрямые и своевольные, чем мужчины, если речь идет о долгосрочных отношениях. Говорите, что хотите, по поводу генетической привлекательности, но женщины всех форм и видов соединяются с мужчинами по собственным, недоступным последним причинам. Говорите, что хотите, по поводу произвольности решений, принятых в последнюю минуту, — неумолимость потребности лежит в основе большинства связей между женщиной и мужчиной.

И хотя Лаки достаточно хорошо это понимал, его романтическая душа на каком-то уровне отказывалась так жестко и бестактно выступать в роли сводника.

Но Лаки вошел в Сплетение. Сплетение прихотей и капризов.

Люк сидел у окна. Окно из свинцового стекла служило рамой для далеких гор. К западу, на фоне темного неба едва различались гигантские глыбы песчаника, слегка мерцающие в сероватых отблесках раннего рассвета.

Местные называли их Спящими. Ничем не выдающаяся парочка огромных каменных кочек, выросших вдоль ничем не выдающегося отрезка Восточных Гор. А между ними — неровная извилистая борозда. Перевал Спящих. Довольно легкий трехчасовой подъем с окраины деревни — и ты на перевале, откуда ничего особенного не видать и некуда особенно идти, разве что одолевать милю за милей неровной, поросшей щетинистым кустарником местности, тянущейся до дальнего склона. Самое что ни на есть подходящее место рождения для Люка Столяра, профессионального краснодеревщика и выдающегося мечтателя.

Люк смотрел на горы не с такой вышины, как Лаки, да и находился в полумиле дальше к северу, чем Лаки. Дом стоял на реке как раз пониже водопада, чтобы лесопилка могла забирать воду для колеса. В мире Лаки природа давно уже была покорена. Река, бегущая вдоль шоссе, например, была загнана в дренажную трубу. К счастью для романтической души Люка, он ничего не знал о подобных преобразованиях.

— Ты рано проснулся.

Элуин подошла сзади и положила руки ему на плечи. Она замерзла и накинула халат Люка, но не позаботилась его запахнуть, ничуть не стыдясь собственной наготы. Ничего не скажешь, здорово же он расстроился, если, вскочив с постели час назад, машинально натянул нарядный гостевой халат!

Он накрыл ее ладонь своей, легонько сжал. И только тогда она заметила его блеклый взгляд.

— Выглядишь так, словно только что потерял лучшего друга.

— Может, так оно и есть, — пробормотал он туманно.

— Ну, если вообразил, будто потерял друга во мне, можешь не волноваться, — заверила она, чмокнув его в макушку. — Это тот дом, где я хочу быть. Именно здесь. С тобой. Прямо сейчас.

— Спасибо.

Она уселась рядом на скамью и наконец соизволила закутаться в халат: из окна сильно дуло. Положила его руки себе на колени.

— Итак, ты готов обсудить эту тему.

— Наверное, придется. Я в долгу перед тобой… и перед кое-кем еще, — с грустной улыбкой признался Люк. — Жаль, что прошлой ночью не смог поговорить с тобой более откровенно.

— Мы и так перебрали кучу тем. Куда уж больше!

Он снова уставился в окно.

— Многое из того, что я должен рассказать, покажется тебе совершенно бредовым. Боюсь, ты примешь меня за безумца.

— А ты попробуй.

Люк продолжал пялиться в окно, словно завороженный Спящими. Элуин терпеливо ждала. Наконец он заговорил — мягко, почти отвлеченно.

— А если я признаюсь, что мои отец с матерью родились в другом Мире? Месте, поразительно похожем на это: те же горы и реки… и все же, совершенно ином месте. Там гораздо больше народа… Шестирядные дороги, прекрасно вымощенные, а по ним мчатся машины, которые могут доставить тебя отсюда в город всего за несколько часов. А другие машины способны летать не только между городами, но и через океаны… Есть и машины, которые запоминают все на свете и говорят с другими машинами, чтобы помочь тебе получить сведения даже с другого конца света.

Он резко повернулся к ней. Окинул взглядом — отчасти молящим, отчасти вызывающим. Но Элуин серьезно кивнула: