«Если», 2003 № 04

— Что-то ты уж очень серьезно…

Отец разглядывал свои мозолистые руки.

— Видишь ли, хочу попросить у тебя разрешения…

— Разрешения? — Энтони недоуменно нахмурился, и от этого морщинки вокруг его глаз стали глубже.

— Да. Прошло уже пять лет. И я… Помнишь, когда-то ты сказал мне, что я должен научиться жить заново?

— И у тебя отлично получается, — с энтузиазмом заметил Энтони.

— Но если так, то… — отец еще больше смутился.

— Да что случилось?

Отец помолчал, а потом сказал чуть ли не с вызовом:

— Я искренне любил твою мать.

Энтони кивнул, пытаясь понять, что последует дальше.

— Я думал, что умру без нее, — продолжил отец. — Пять лет. И я даже не ожидал… Короче, я познакомился с женщиной… Она — сестра человека, чей дом я сейчас восстанавливаю. Мы хорошо узнали друг друга, и… Я что хочу спросить: ты не станешь возражать… не назовешь предательством, если…

У Энтони на глаза навернулись слезы.

— Стану ли я возражать? Да я хочу только одного: чтобы ты стал счастливым.

Энтони был шафером на свадьбе собственного отца. Мачеха оказалась ровесницей его дочери. На следующее лето у него появился сводный брат — на шестьдесят один год моложе него. Странно было видеть отца, ухаживающего за малышом так, как он, наверное, ухаживал за Энтони, когда тот был младенцем.

На вечеринке, устроенной в тот день, когда младенца привезли из роддома, кое-кто из гостей спросил Энтони, не заболела ли его жена.

— Она просто устала. Готовится к крупному судебному процессу, — отвечал он.

На следующий день у нее так сильно разболелась голова, что Энтони пришлось отвезти ее в свою клинику на обследование.

А еще через день она умерла. Убивший ее вирусный менингит сработал настолько быстро, что спасти несчастную оказалось невозможно. И лишь каким-то чудом ни Энтони, ни кто-либо из семьи не заразился.

Из Энтони словно высосали жизненные силы. Бродя по дому, он пытался набраться энергии, чтобы кое-как прожить очередной день. Ночью становилось еще тяжелее. Отец часто приходил и сидел с ним — молодой мужчина рядом с пожилым, — изо всех сил стараясь утешить.

Каждый день Энтони ходил на могилу жены. В годовщину ее смерти он рухнул на землю, срезая для нее цветы. После инсульта левую половину тела парализовало. Дети захотели поместить его в пансионат.

— Нет, — заявил его отец. — Теперь моя очередь присматривать за ним.

Так Энтони вернулся в родной дом, где был счастлив, пока не заболел его отец. За многие часы общения Энтони рассказал отцу (по его просьбе) множество подробностей о тех годах, когда он рос и взрослел, о ссорах с риэлтором, о двойных сменах, когда он работал официантом, о первом свидании с девушкой, которая потом стала его женой.

— Да, теперь я вижу всю твою жизнь, — сказал отец.

После второго инсульта Энтони возвратился в девятилетний возраст. Он не понимал, что компьютеру, на котором они играют, уже много-много лет. А игра эта была той самой, которую отец подарил ему на девятый день рождения, всего за две недели до роковой болезни.

Но в одно печальное утро он перестал быть даже девятилетним мальчиком.

— Его нервная система уже не выдерживает, — сообщил специалист.

— И ничего нельзя сделать?

— Мне очень жаль. При такой скорости… Через несколько дней…

Отцу Энтони показалось, будто у него в животе камень.

— Мы обеспечим наилучший уход, — добавил специалист.

— Нет. Мой сын должен умереть дома.

Отец сидел возле кровати, держа исхудавшую руку сына, и с болью вспоминал, как он ухаживал за ним в детстве, когда Энтони болел. В свои шестьдесят три года Энтони выглядел ужасающе старым. Дыхание было частым и неглубоким. Глаза оставались открытыми — остекленевшие, пустые.

Дети и внуки пришли с ним попрощаться.

— Наконец-то он обретет покой, — сказала вторая дочь.

— Эта теория уже дискредитирована, — сказал специалист.

— Она работает.

— В единичных случаях, но…

— Я один из таких случаев.

— Из немногих случаев. Пациент может не пережить процедуру.

— Так вы отказываетесь?

— Я пытаюсь объяснить, что после таких расходов и при таком риске…

— Завтра мой сын умрет. Криоген — единственный выход. А что касается расходов… Он упорно работал. У него есть сбережения. Мы можем себе это позволить.

— Но ведь нет гарантии, что когда-либо будет найден способ восстановления настолько поврежденных клеток мозга.

— Но нет и гарантии, что подобный способ не будет найден.

— Пациент не в состоянии дать разрешение.

— Ему не надо его давать. Я его душеприказчик.

— Все равно необходимо посоветоваться с его детьми. Есть наследство и риск судебного разбирательства.

— С его детьми поговорю я. А вы займитесь приготовлениями.

Они смотрели на него.

Отец Энтони не мог понять, почему они сопротивляются его идее.

— Послушайте, я вас просто умоляю. Ради любого из вас он поступил бы точно так же. Бога ради, не отказывайте ему в шансе на спасение!

Их взгляды стали жестче.

— Вам это не будет стоить ничего. Я ведь работаю… я буду работать еще больше… я заплачу за все. А право управления наследством перепишу на вас. Пожалуйста, не мешайте.