Эшелон сумрака

Шага не ждала моего вопроса о лорде. Стоило нам приняться за завтрак, и мне поведали всё в красках, хоть и достаточно простым языком. Лорд был в маске, как и догадывалась я сама – даже край лица не виднелся сквозь неё. От сокрытого плащом с воротником подбородка, до стянутого капюшоном лба, маска была сплошной преградой. Глаза мужчины она не разглядела, оправдываясь тем, что испугалась всей этой конструкции. Да и кроме страха она ничего и не поняла.

Это слегка разочаровало меня, ведь если немного поразмыслить, то так он подготовился именно ко встрече со мной. Зачем вообще прятать лицо? Неужели все эти слухи были правдивы? Странно, что они были совершенно противоположны. Божественно красив он или же наоборот – баснословно уродлив, я не знала. Загадочным оставалось то, что в те дни, когда он приходил до этого, его голос был обычным, таким, какой я слышала на крыше. Значит при солдатах и офицерах маски он не носит. С другой стороны были слова Весты о том, что видела она его только в маске, как и все. Значит, он выходит из своего поезда или из комнат. Но почему тогда скрывает лицо? Ведь если бы он был так страшен, то наверное солдаты пугались бы его. Или нет?

Так или иначе у меня уже не было, и сразу после того, как повариха отпустила нас всех спать, я проскользнула на крышу.

Сегодня было заметно теплее, что несказанно радовало и грело во всех смыслах. Однако, снять ботинки я не решилась – уже успела опуститься ночь, а в обед немного капал дождь, и из-за чего крыша все ещё была сырой.

Шла я медленно и оттягивая момент.

Страх, вызывающий воодушевление – мне казалось это самым небывалым чувством из всех возможных.

Села и вытянула ноги я с приятным ощущением внутри. Он считает меня ребенком, ведь так? Я вмиг вспомнила его прошлые слова, потому и поняла, что любовницей никто меня не сделает. Я ребенок, а значит мне следует оставаться таковым достаточно долго, хотя бы для того, чтобы не попасть в неприятности.

А если я ещё не выросла, значит у меня могут быть глупые вопросы? Он разрешал мне задавать их вчера, и это многое значит.

– Милорд? – позвала я.

– Я здесь, Луана.

Мне от его обращения стало как-то некомфортно, будто моя безопасность закончилась в момент произнесения моего имени.

– Я могу называть тебя Лу, как остальные? – он дождался моего тихого согласия, – замечательно. Я жду свою песню.

Это вызвало на моём лице улыбку.

– Похожую на первую, господин? – поинтересовалась я.

А всё потому, что он даже не упомянул ситуацию в столовой. Это очень радовало.

– Какую пожелаешь, – как-то беспристрастно ответил он.

Я напрягла ум и закусила губу. Наверное, это был мой шанс.

– Только она короткая, – предупредила его.

Руки сжали подол платья от волнения.

– Я буду рад любой, – совсем холодное.

Но я не обратила на это внимания, вспоминая строки и плавный мотив:

Восемнадцать веков тишины,

Покрывающей шрамами страха.

Я играла с судьбою в ноли,

Остановкою стала мне плаха.

Я хотела бы видеть те сны,

Что позволили мне вмиг растаять.

Говорят, все они так дурны,

Что не стоит и мне о них чаять.

Анаграммою стал мне батистовый мед,

А презрением капелька злата.

Я желала увидеть однажды восход.

С эшафота увидела. Клята.

– Это намного лучше, – немного улыбчивое от него, – но… батистовый мед – это метафора?

Я застыла в непонимании.

– Д-да, милорд, – попыталась выглядеть умнее я.

– Забавно, – усмехнулся он, – могу лишь сказать, что автор – крайне тяжёлая личность.

Мои брови сошлись на лбу.

– Почему? – я подалась вперед и впилась пальцами в поручень напротив.

– Уныние – едкая черта характера, – до меня донеслись шаги.

Кажется, лорд подошёл вплотную к окну. Я не выдержала:

– А если он был вынужден унывать? – я взметнула глаза к небу, – что если вся его жизнь была настолько уныла и тяжела, что другие – яркие мысли он старался отдавать другим?

Он задумался.

– А сейчас? – неожиданный вопрос, – сейчас автор не унывает?

Глаза переместились к проносящемуся мимо полю, а улыбка посетила лицо сама.

– Думаю, нет, – я вгляделась во мрак ночи, – сейчас он находится на распутье.

Мимолетная тишина и прозорливый вопрос от лорда:

– Распутье эмоциональное?

Я пожала плечами.

– По большей части да, но… ему страшно, – закушенная губа, – и сложно. И радостно, и одновременно непонятно, как поступить дальше.

Минутное промедление, пока до моих ушей доносился только мерный стук колес, а после спокойные слова:

– Ему стоит быть беспечнее – тянущие эмоции призывают лишь подобные им.

Его совет был хорошим. Правильным и мудрым. Не знаю, ощущал ли он сейчас разницу между нами, но для меня она практически исчезла. Он казался мне самым честным и открытым во всём многообразном мире, будто другие люди даже до носков его сапог не могли дотянуться.

– Полная беспечность тоже не… – начала было я.

– Никто не говорил о полной беспечности, Лу, – донеслись до меня прохладные, не терпящие возражения слова, – тот, кто не осознает меру, не может называться человеком вовсе.

Он был строг. Настолько строг, что это восхитило меня, а не отпугнуло, как должно было.

– М-мне кажется, что такого человека можно попросту назвать глупцом, а не…