Эрмитаж. Инфракрасный дозор

Самое первое мое производственное задание в Эрмитаже – проломить ломом кирпичную стенку. Задание было выполнено в срок и с хорошим качеством. Остальная работа была в том же духе. Мучило меня это страшно. Я не брезгую физической работой. Но ведь не она является главной в труде инженера-электронщика. Как сказал я нашему завотдела "Я могу и говно руками выгребать – у меня есть маленькие дети и я каждый день за ними это делаю – но не это мое призвание." А то, что приколачивал датчики и проводку под полотнами великих художников в прекрасных залах русских архитекторов лишь усиливало мои муки. Я ведь тоже творческий человек! И хочу творить шедевры электроники!

Ну да не об этом сейчас. Отвлекся, как всегда. Меня знакомые часто спрашивали тогда: "А что тебя больше всего поразило в Эрмитаже?"

Эрмитаж поразил меня своими прекрасными залами, великолепными картинами и скульптурами. Но, положа руку на сердце: так ли уж поразительно увидеть это в музее с мировым именем? Хотелось бы, надувшись от спесивости, заявить, что больше всего меня поразили прекрасные творения великих мастеров!

И соколом глянуть на окружающих: вот, мол, какой я утонченный, как тонко понимаю прекрасное. Эх вы, дескать, лапотники, не были в кладовых Эрмитажа, куда не пускают простых смертных, а там есть шедевры, недоступные обычным посетителям. А я эти кладовые не по одному разу прошел с бухтой проводки ПХВ. Своими руками держал многие экспонаты. Излазал Эрмитаж от крыши и чердака до подвалов. А под Эрмитажем – целый подземный город. А под атлантами – грот со сталактитами на потолке. Как заявила мне одна дама в музее (до сих пор передергивает от ее снобизма) – "Мне трудно говорить с человеком, не имеющим эстетического образования".

Но не стану я надувать щёки и раздаваться вширь от снобизма, вот уж чего нет – так нет. И в действительности больше всего поразило не это.

На самом деле, поразить по-настоящему может лишь то, чего никак не ожидаешь увидеть. Скажем, если б во дворе музея, у подъезда с мраморными колоннами, стоял бы средний танк Т-54Б с зенитным пулеметом ДШК на турели люка заряжающего. Или если бы по Кутузовской галерее прошла колонна зеков под конвоем с овчарками. Вот это на самом деле поразило бы до невозможности.

Итак, что меня поразило в музее, чего я никак не ожидал здесь увидеть? Расскажу по порядку, не забегая. Как-то я работал в Павильоном зале , ставил датчик над каминными часами. А то лезут, понимаешь, руками куда не надо всякие несознательные. Надо мной, как обычно, поставили наблюдающего из научных сотрудников. Порядок такой. Чтоб не повредил чего. Сотрудника звали, ну скажем, Паша. Мужик хороший, не хочу на него тень бросать, называть настоящее имя. А то вдруг прочитает эрмитажник эти строки и вычислит его.

Так вот, Паша, как настоящий мужик, не стал стоять рядом, изображая из себя свидетеля второго пришествия, а, засучив рукава, стал активно помогать мне. Парень он был, что называется, с руками и работа наша продвигалась быстро. За время работы у нас установились простые приятельские отношения, мы сразу перешли на ТЫ. До обеда не управились, поэтому решили сходить вместе в столовую, а потом придти в зал и продолжить. Перед столовой зашли (пардон!) в туалет, снять груз с души. Справив нужду, я сполоснул руки под краном и спросил у Паши, который уже направился к двери:

– А ты не хочешь руки помыть?

– А зачем? – искренне удивился он.

Я пожал плечами. Ну не хочет – и не надо. Взрослый мужик, что я – учить его, что ли, буду?

Но после этого стал пристально наблюдать за мужчинами в Эрмитаже (понятно, за женщинами я не мог наблюдать), кто и как моет руки.

Выяснилась следующая картина.

Рабочие гаража, строители и тому подобные – мыли руки очень тщательно: содой, стиральным порошком, затем мылом и т. д. Технические сотрудники, у которых работа почище: электрики, связисты, наладчики сигнализации (и я в их числе) – мыли руки небрежно. Быстренько споласкивали их под краном без мыла и наскоро вытирали об рабочую одежду.

Научные сотрудники не мыли руки СОВСЕМ. Вы можете мне не поверить, но это факт, который потом, после того как я заметил об этом одному заместителю директора, даже обсуждался на уровне руководства музея. Но стоп, опять вперед забегаю. Я понимаю, конечно, что туалеты и умывальники в Эрмитаже были тогда в плачевном состоянии, что в них никогда не было мыла или полотенец. Но руки-то надо после туалета мыть! Не знаю, как с этим дело обстояло у директора Пиотровского, врать не буду, но на уровне его заместителей – это наблюдалось. Мой завотдела Богданов, ныне заместитель директора музея – также не мыл руки.