Ермак

С той же просьбой два года спустя прибыли послы Аблая в Тобольск. На этот раз из Москвы было предписано тобольскому воеводе купить у Мамета Кайдаулова панцирь и отослать Аблаю. Хотя за панцирь давали «цену немалую» (30 рублей), бек Мамет продать его отказался, и воевода вынужден был снять панцирь с него «неволею». В том же году стрелецкий сотник У. М. Ремезов (отец автора «Истории Сибирской») торжественно вручил его тайше Аблаю. Однако при посещении улуса Аблая бек Мамет, осмотрев панцирь, нашел, что он ничего общего не имеет с тем панцирем, который принадлежал ему. Видимо, в Тобольске панцирь подменили. Поэтому в 1668 году Аблай-тайша снова направил в Москву послов с просьбой прислать подлинный панцирь Ермака. Но, несмотря на указ из Москвы «о сыску панциря Кайдаула мурзы», он найден не был.

Судьба второго панциря Ермака достоверно не установлена. По словам С. У. Ремезова, он пропал бесследно, «и до днесь не слышится». С. В. Бахрушин высказал такую догадку[117]. Этот панцирь в свое время принадлежал князю П. И. Шуйскому. В 1564 году Шуйский погиб в Ливонии, а панцирь его был взят в царскую палату.

Царь Иван IV в 1583 году передал панцирь в качестве дара сибирскому атаману. После смерти Ермака кольчуга попала в Белогорское святилище, откуда ее забрал кодский князь Алач. В 1646 году панцирь был захвачен в качестве трофея русскими воеводами в одном из обских городков и доставлен в Москву, где хранится поныне в Оружейной палате под названием кольчуги князя П. И. Шуйского. Но это всего лишь гипотеза.

Столь же гипотетическим является рассказ А. А. Дмитриева о пищали Ермака[118]. Со слов историка-генеалога В. В. Голобцова он сообщал, что в 80—90-х годах XIX века в строгановском фамильном доме на углу Невского и Мойки в Петербурге хранилась затинная пищаль с надписью: «В граде Кергегане на реце Каме дарю я, Максим Яковлев сын Строганов, атаману Ермаку лета 1582 (7092)». Достоверность этого известия ставит под сомнение уже указанная в нем дата надписи. Ермак покинул пермские вотчины 1 сентября 1581 (7090) года и до декабря 1582 (7091) года не подавал о себе никаких вестей. Следовательно, он не мог ни лично принять строгановский дар, ни получить его через других лиц. Да и Максим Строганов в то время не знал ничего о судьбе Ермака: живет или сложил голову на поле брани. Следовательно, если такая пищаль существовала, то она была изготовлена позднее с целью задним числом продемонстрировать близость Строгановых к увенчанному славой герою.

Ряд легенд связан с могилой Ермака. Но достоверность содержащихся в них положительных сведений проверить невозможно, так как никаких исторических документов на этот счет не имеется. Место, где покоится прах атамана, видимо, навсегда останется для потомков неразгаданной тайной.

ПО СЛЕДАМ ЕРМАКА

Ермак проложил дорогу в Сибирь и положил начало ее присоединению к России. Дальнейшие события, развернувшиеся на той же исторической сцене, на которой действовал отважный атаман, не были такими драматическими. В Москве о гибели Ермака узнали по прибытии письменного головы Ивана Глухова. Царь Федор приказал послать в Сибирь новое войско с целью возвратить утраченное. Руководство кампанией было поручено воеводам Василию Сукину и Ивану Мясному да письменному голове Даниле Чулкову. Летом 1586 года русские отряды вышли на Туру и 29 июня на месте старой Чимги заложили город Тюмень. На следующий год Данила Чулков с отрядом служилых людей спустился по Туре и Тоболу и на берегу Иртыша близ памятного Чувашского мыса поставил город Тобольск. Среди строителей и защитников его были Ермаковы казаки с атаманом Матвеем Мещеряком и Черкасом Александровым.

15 верст разделяли Тобольск и Искер. Первое время Д. Чулков и Сеид-Ахмат зорко наблюдали друг за другом, не предпринимали враждебных действий. Сеид-Ахмат всеми средствами укреплял свое положение: вступил в союз с казахским ханом Тевкелем, привлек на свою сторону карачу. Развязка наступила на следующий год.

В 1588 году князь Сеид-Ахмат, оставив в засаде большое войско, с сотней вооруженных людей подошел к Тобольску якобы для переговоров о мире и торговле. Его сопровождали карача и племянник казахского хана Ураз-Мухамед. Воевода Чулков, не подав вида, что разгадал хитрость, пригласил Сеид-Ахмата и его спутников в город. Разрешено было также войти в крепость татарским воинам, но без оружия.

В воеводском доме знатных гостей усадили за стол. Казаки тем временем занимали воинов хана. Во время пира было выпито много вина. Мирные переговоры вели только для вида, а вскоре вообще оставили их, перейдя к перебранке. Чулков обвинял гостя во враждебных замыслах и нарушениях присяги, данной его отцом Бекбулатом и дядей Едигером русскому самодержцу. Сеид-Ахмат как мог отводил эти обвинения и сам, в свою очередь, упрекал воеводу за сооружение крепости на ханской земле без его позволения.