Ермак

Тревога воеводы оказалась не напрасной: Сейдяк исподволь готовился к схватке. Сидя в кругу своих мурз, он говорил им:

— Два зверя не могу жить в одном логове. Один должен растерзать другого!

— Твоими устами говорит сама истина! — похвалили его мурзаки. Среди них находился и Карача, отказавшийся от мысли самому быть ханом и взиравший с подобострастием на Сейдяка.

— Ты мудр и потопчешь русскую силу! — льстиво сказал он.

Сейдяк поднял большие выразительные глаза на Карачу:

— Но почему же ты не смог осилить их, когда запер голодных в Искере? — лукаво спросил он мурзу.

— Искер не приступен. И тот, кто владеет им, — непобедим! — торжественно ответил Карача. — Тогда я был один, господин мой. Теперь, великодушный хан, твоя мудрость окрыляет всех нас!

В шатре молодого хана было трое: Сейдяк, Карача и молодой казахский султан Ураз-Мухамед, искавший на степных дорогах свое счастье. Узколицый, со скошенными жгучими глазами, он был строен, лих в рубке и самоуверен. На слова Карачи султан хвастливо вымолвил:

— Мои всадники в один час потопчут неповоротливых русских медведей!

Ураз нравился Сейдяку своим воинственным пылом и стремительностью, но хвастовство хану казалось неуместным. После раздумья он спокойно ответил:

— Твои всадники, желанный гость, быстрее ветра и злее степного волка. Я верю в твою силу, но когда имеешь дело с русскими, надо быть еще очень осторожным! Послушайте, мудрые мужи, что думую я. Счастье само не дается в руки, его надо ловить. Мы выедем на охоту в окружении всех всадников, и если аллаху угодно будет затмить русским разум, используем их оплошность: выйдем на битву и не покажем русским, что вышли бить их. Пусть думают, что потешают нас кречеты!

— Ты мудр! — сказал Карача: — Так и надо искать свое счастье!

Коварный и хитрый мурзак был поражен еще большим коварством Сейдяка. Оно восхитило его, и он охотно предложил:

— Сегодня у русских праздник, и мы поедем на охоту. Да ниспошлет аллах на неверных затмение!..

В сопровождении конницы они подошли к Тобольску и в полдень остановились против него в поле — на Княжем лугу. Сейдяк и Ураз-Мухамед запускали в небо кречетов. Было светло, солнечно и, обычно серое, небо в этот день сияло нежной голубизной.

Со стен крепостцы видно было как потешались ордынцы. Они мчались быстрее ветра по равнине, на скаку пуская в птицу стрелы. С тонким визгом стрела неслась ввысь и навылет била птицу. Дозорные тотчас доложили воеводе о татарской потехе. Чулков сам взошел на дозорную вышку с узким наблюдательным оконцем. Ветер завывал под новой тесовой крышей. По небе плыли белые облака, и казалось, что вместе с ними плывет и башенка среди необозримого простора. Серебром переливались речные воды. На привольном Княжем лугу шла горячая потеха. Воевода залюбовался: высоко в небо упругим взлетом поднимались стрелы. Когда падала добыча, Чулков кряхтел от удовольствия:

— Отменны в стрельбище!

Но еще больше взволновали его сильные кречеты, которые то быстро взмывали вверх, то камнем падали на добычу. Старинная потеха, которой в свое время занимался царь Иван Васильевич, сильно пленила воеводу. Он нетерпеливо двигал плечами, топал ногами, любуясь полетом охотничьих птиц.

— Ух, и кречеты!

В нежной лазури слышался звон бубенчиков, — кречеты давали знать о своем приближении.

— Лиха потеха! — похвалил воевода и вдруг спохватился. Темное, тревожное предчувствие закралось ему в душу.

«Не спроста столько конников наскочило под самый Тобольск! Сейдяк коварно удумал! — рассудил Чулков и уже иными глазами стал разглядывать потеху на Княжем лугу. — Кони на подбор, один резвее другого, у каждого саадак полон стрел. Что-то и на охоту не похоже, — лучники держатся настороже. Схватиться?»

Но тут же Чулков отбросил эту мысль. Рисковать было опасно. Несмотря на пожилые годы, воевода проворно спустился с дозорной башенки и созвал на совет подьячих, стрелецких и казачьих сотников.

— Видали, что робится на Княжем лугу? Не для потехи собрались вороги под стены наши. Чую, замыслили худое! — рассудительно сказал Данила.

— Допусти порубаться с врагами! — попросил казачий сотник. — Аль мы не отгоним их?

Казака перебил стрелецкий голова:

— А я так мыслю, — посоветовал он. — Не сходить с городка, а с вала из пушки их пугнуть. Одумаются и другое место для потехи отыщут.

Воевода нахмурился, поднял суровые глаза и молвил:

— Ни сабельками, ни пушечкой с соседями драться не гоже! По-соседски примем: позовем Сейдяка и его людишек в гости, за бранный стол, да и потолкуем о мирном житии.

Дьяк, советчик воеводы, со страха заохал:

— Да виданное ли дело, — перед конными, оборуженными людьми врата крепости распахнуть. Наскачут ироды и порубят нас всех до единого!

Чулков спокойно глянул на дьяка и спросил:

— А разве я молвил, что оборуженных в гости пустим? Да и всех ли пустим?

Тут все догадались о затее: «Хитер Сейдяк, да наш воевода, гляди, перехитрит его!».