Эрдийские хроники

«Знаю, что ты подумал… знаю. Наверняка, вспоминаешь, что гласит устав Илль-Цеана. Я его тоже читал… «уронивший меч на землю получает десять палок, намеренно бросивший его – двадцать, наступивший на свое оружие – пятьдесят и будет разжалован. Ибо мало что более позорно для воина».

Я знаю это. И у всех, кто смотрит на меня, нет оснований сомневаться, что и в Ретане все точно так же».

Сапог едва не соскользнул с гладкого лезвия; в последнюю секунду Канорти удержался, затаив дыхание. К великому счастью, даже краешек подошвы не коснулся проклятой земли…

Разумеется, меч был короче восьми шагов – даже если учитывать, что навершие рукояти легло не возле границы насыпанной земли. Так что последний шаг Канорти пришлось сделать очень широким… и одновременно попытаться не показаться смешным.

Ему удалось.

Вновь ступив на камень, посол выпрямился, и твердо взглянул на императора.

Выражение лица Эвеаллина не изменилось; и недрогнувшей рукой он протянул свиток.

– Да будет наш мир с Империей нерушим! – поклонился Канорти.

– Да будет наш мир с народом л’итэнн нерушим, – отозвался император.

И вновь по залу прошелестели удивленные возгласы – от подданных не ускользнуло изменение в произнесенном слове. Император не может ошибаться – так что же он хотел сказать?

Канорти вновь поклонился и отступил назад. А затем – опять шагнул на клинок.

Обратный путь протекал в абсолютном молчании зала. И завершился он столь же удачно.

Осторожно, не касаясь земли, Канорти поднял свой меч. Хвала Высоким Силам, древний клинок не подвел! Ни одна частица проклятой почвы к нему не пристала!

Вычурные, соответствующие этикету фразы, изысканные комплименты, на которые столь богат аристократический язык Илль-Цеана, ответная любезность императора… все это прошло как бы в стороне. Канорти исполнял роль, не думая о ней; а мысли его были устремлены на только что происшедшее.

Говорят, что каждый в жизни должен испытать себя великим испытанием. Может, для Канорти Сейхена оно только что произошло? Или ещё предстоит?

Увидим.

Несколькими часами позже Эвеаллин Неборожденный пригласил в комнату для частных бесед своего верховного советника и командующего армией – тех самых, что стояли у трона.

– Мой государь, – поклонился воин. – Войска размещёны, и они готовы выступить, как только посол доберется до своей столицы…

– В этом нет необходимости, – император изучил изумленные лица своих доверенных людей и неторопливо продолжил: – Правитель Ретана примет привезенный договор. Повода для войны не будет.

– Но… о государь, ведь посол опозорил себя! – осмелился возразить советник. – Он наступил на меч, и тем самым разрушил свою честь…

– Нет, – лаконично ответил император, но уточнять не стал. Впрочем, никому и не пришло в голову сомневаться в его словах.

А уже отъехавший на некоторое расстояние от Эйцина Канорти обернулся, и с усмешкой взглянул на стены столицы Илль-Цеана.

«Как же вы надменны и уверены в себе, жители империи. Вы считаете, что все живут так же, как вы… и вас выбивает из колеи иная точка зрения. Как вышло и сейчас…»

Ретанец вытянул из ножен клинок и посмотрелся в него как в зеркало.

– Я – это ты, – шепнул посол. – Ты – это я. Мы – это мы.

Формула, известная в Ретане каждому мальчишке. И очень хорошо отражающая то, что и выделяет эту страну среди других воинственных народов…

«Меч для нас – не предмет поклонения. Меч – это мы и есть. Такая же наша часть, как рука или сердце. И потому мы редко кому позволяем прикасаться к нашему оружию… как никто не позволит хлопать себя по плечу незнакомому человеку».

А ведь Эвеаллин это понял. Потому-то и чуть изменил произношение слова… изменив тем самым и его смысл.

Вместо «лит’энн» – «л’итэнн».

Вместо «Народа Меча» – «Народ-Меч».

Да, император Илль-Цеана станет достойным противником. И что с того, что войны не будет? Ведь сражаться можно не только клинками; иногда слова способны нанести куда более глубокие раны.

«Посол идет по лезвиям мечей»… Справедливо.

Долг воина в сражении; долг посла – в подборе слов. И если ошибка воина грозит смертью лишь ему, то ошибка посла может оказаться роковой для страны.

Это и есть то самое узкое и острое лезвие меча, по которому ходит любой, избравший для себя посольскую дорогу.

Точнее, такое лезвие – и есть эта дорога.