Эрдийские хроники

– Н-но… Беллании? Но ведь ахайрен не принимают… после их проступка…

– Ахайрен – не изгнанники, – улыбаясь, пояснил Кэвелл. – А те, кому позволено идти, следуя своей воле. Глаза и уши Обители и белланийской короны. Агенты.

– Н-но… то есть, те, у кого мало мастерства…

– Нет. Много. Я не ношу кристалл, потому что мне он уже не нужен; моя музыка боя звучит в душе, и не требует носителя. Мое мастерство – таково. Что? А, «преступившие»… Маленькая языковая разница. Ахайрен – не «преступившие». «Переступившие». На иную ступень мастерства. И понявшие, когда строгие этические каноны могут помешать хорошему делу.

– Но зачем ты рассказываешь?

– Потому что теперь ты займешь место Беранта. Сохранишь четкую организацию, но не будешь тревожить корону Канхайма. И не будешь лезть в Белланию. Ясно?

– Да.

– Хорошо. Иначе и к тебе придет… какой-нибудь ахайрен.

– А… – Леред сглотнул и все же спросил: – А не боишься, что я про все это расскажу?

– А кому? – тихо рассмеялся Альсари. – Открою ещё один секрет – большинство тех, кто вообще знает об обители, считает нас скорбными разумом; ахайрен – тем более. Даже многие специалисты. Так что тебе просто не поверят. Сочтут, что мной просто овладело безумие.

– Как вы вообще до такого додумались? – только и спросил Леред.

Кэвелл ответил уже от двери.

– А это не наша идея. Спрятать за мнимым проступком настоящее поручение – обычно для всех тайных служб мира. Запомни и лучше не суди по проступкам.

И ушел. А музыка, сыгранная его мечом и словами, осталась в памяти выжившего.

13.03.2007 – 14.03.2007.

Посольская дорога

– Прошу вас, господин посол.

Коротко кивнув в ответ, Канорти прошел мимо склонившегося слуги, и, подождав, пока откроются высокие двери, шагнул внутрь.

Воинская выучка и посольский опыт позволяли ему хранить непроницаемое выражение лица, хоть это и было непросто. Ибо жители Илль-Цеана всегда были склонны к утонченной роскоши, а уж императору сами боги велели превосходить в этом своих подданных.

Жители Ретана, послом которого и являлся Канорти, предпочитали аскетичный стиль. Но умели ценить красоту.

А тронный зал был красив – светлые, почти прозрачные колонны, и столь же нежного цвета плиты пола; змеящиеся по стенам золотые знаки, сплетающиеся в слова, начертанные первым императором Илль-Цеана; потолок, на котором дивная роспись – небо с облаками и парящими птицами, столь искусно выполненная, что ее не отличить от подлинного небосвода…

Белое, золотое, лазурное. Цвета власти.

Каким-то образом сюда органично вписывались и другие цвета – которые привносили сюда люди. Алые, светло-бежевые, синие и коричневые одеяния священников. Темно-зеленые хламиды мудрецов. Золотые мантии советников. Черные доспехи военных. Разноцветные костюмы чужеземных послов.

И, конечно, неподвижно замершие за троном гиганты в белоснежных латах и глухих шлемах. Белая Стража, легендарные телохранители императоров… точнее, отдельных правителей. Ибо шесть поколений их не было в тронном зале, а нынешнему императору они присягнули.

Одного этого хватило бы, чтобы относиться к государю Илль-Цеана с осторожностью.

Странное дело – но в этом зале чужеродным себя не чувствовал и сам Канорти, в черно-красном костюме потомственного воина и с золотой наголовной повязкой посла. Да, таков Илль-Цеан – он не заставляет чувствовать себя чужим. Он понемногу переделывает тебя… и настанет день, когда и в самом деле ощущаешь себя воином этой земли.

Этого не желал Ретан. И потому в Эйцин, столицу Империи, и прибыл Канорти.

До трона оставались считанные шаги; все это расстояние, как и положено, было закрыто белоснежной тканью, знаком чистых намерений. Канорти вступил на край плата; поклонился в пояс, касаясь левой ладонью эфеса меча.

Да, в Илль-Цеане разрешали носить оружие в присутствии императора, и даже не заставляли прикручивать эфес к ножнам. Считалось, что никакой злоумышленник не сумеет причинить вред Владыке; тот сможет испепелить негодяя одним движением брови.

В отношении нынешнего императора это было истинно.

Выпрямившись, посол взглянул в лицо человеку на мраморном троне, облаченному в белые с золотым одеяния, и носящему на голове венец из синего металла. Принявшему свою излюбленную позу – локти опираются на трон, кончики пальцев касаются друг друга.

Эвеаллин Неборожденный, император Илль-Цеана. Как его называли – «человек с лицом бога, улыбкой тигра и глазами дракона».

– Ретан приветствует Рожденного Небом, – произнес Канорти ритуальную фразу. – Голосом Канорти Сейхена говорит Правитель.

– Илль-Цеан приветствует посла народа лит’энн, – голос императора звучал мягко и спокойно – словно плавно несла свои воды река. – Империя говорит моим голосом.

Они оба знали о чем пойдет речь – о договоре, который выкует мир между соседними странами. И долгое время никто не сможет атаковать, не подвергаясь угрозе со стороны стран-свидетелей – ни империя, ни лит’энн. Народ Меча, как ретанцев часто называли…