Эпоха Регентства. Любовные интриги при британском дворе

Нервы у миссис Калверт пришли в полное расстройство, когда выяснилось, что двадцатичетырехлетний повеса успел предложить руку ее Изабелле прямо под луной в садах Воксхолл, не иначе как умыкнув ее юную дочь для объяснения в любви из общей компании во время их прогулки по романтическим аллеям при тусклом свете фонарей либо нашептав ей признание на ухо под шумок фейерверков. Как бы это ни произошло, не имея до того ни намека на представление о его намерениях, миссис Калверт была ошеломлена, впервые узнав о сделанном им предложении на следующий день от прибывшего за официальным ответом к ним на дом в Хартфордшире отчима жениха мистера Холмса, а Изабелла с видом идеального образчика девичьей благопристойности тут же ответила согласием при условии, что ее родители не будут против их брака. «Меня это так всполошило, что даже не знаю, что делать», – посетовала ее мать в дневнике после отбытия нежданного гостя, записав заодно с его слов размер состояния сэра Джеймса и отметив тот факт, что у него якобы «ангельский характер».

Воксхолл не только послужил живописным антуражем для предложения, но и, вероятно, придавал дополнительной значимости их роману в глазах Изабеллы и сэра Джеймса, тем более что именно там они и познакомились за три недели до последовавшего в конце июня предложения. Где, когда и как именно мужчине надлежит делать предложение, похоже, этикетом той эпохи не регламентировалось. Джентльмен вполне мог направить предложение в письменной форме. Или же он мог найти возможность для частной аудиенции с предметом своей страсти, как это сделал в 1803 году первый серьезный поклонник достопочтенной Эмили Лэм, вернувшийся еще и на следующий день с тем, чтобы предложить «великое множество клятвенных заверений, призвав небо и землю во свидетели того, что способен любить только [ее]», в попытке убедить ее сменить «нет» на «да». Если же мужчина предпочитал спонтанность, то для потаенной беседы не для ушей дуэньи как нельзя лучше подходили музыкальные вечера. Лорд Грэнтем, говорят, сделал предложение леди Генриетте Коул на концерте у леди Солсбери в июне 1805 года, и первая из трех расторгнутых помолвок Эстер Аклом состоялась на концерте у леди Джерси в июне 1811 года. Ну а что до балов, то, по словам одной современницы, оставалось лишь диву даваться, сколь часто «ангелочки-хранительницы вещей своих хозяек в гардеробах» у Альмака – терпеливые служанки – подслушивали шепотом обсуждаемый вопрос и разносили весть о нем по всему городу.

Что до Уильяма Литлтона, то он ни словом о брачных перспективах так и не обмолвился за все время пребывания на море у Спенсеров при Саре вплоть до конца августа 1812 года. Терпеливо выжидая и дальше, леди Спенсер, очевидно, сохраняла надежду. Когда они пригласили Уильяма к себе в Элторп на Рождество, Сара вскипала от предвкушения его прибытия, и наконец 21 декабря он сошел с кареты, и день этот на долгие месяцы запечатлелся в ее сердце. Всем ее родным и близким было к тому времени яснее ясного, что она по уши влюблена в этого своего цветущего поклонника. Своей тете и ближайшей конфидентке леди Энн Бингем, известной в семье как «Нан» или «Нанетта», Сара даже пообещала вести дневник и записывать туда всякую всячину, чтобы отвлечься хоть чуть-чуть от тревожного ожидания – заговорит он, наконец, или нет. А он, то ли опасаясь нового отказа, то ли дожидаясь отъезда прочих гостей, продолжал испытывать ее терпение.

«Он пробыл тут две недели, и, наконец, позавчера, все вышло, – смогла с облегчением написать Сара брату Бобу вскоре после встречи Нового 1813 года, все еще не веря до конца что выходит замуж. – Папа и мама в полном восторге, как и Элторп, как и все, кто любит меня и знает его», – ликовала она. И это была правда. Ее бабушка Спенсер, обычно не особо одобрявшая выбор своих внуков и внучек, на этот раз тут же направила Саре свои поздравления. «Ее сладостная уравновешенность в сочетании с его блестящей живостью соединятся, верю я, замечательнейшим образом», – написала она своему сыну, а следом тут же отправила ему и второе письмо с просьбой поскорее дать ей знать, «когда и где Сара венчается и на что они будут жить».

Никаких признаков тоски по ранее отказавшей Уильям не проявлял. О Саре же говорил исключительно «с бурно-восторженным восхищением» по свидетельству его сестры. «С тех пор, как она согласилась стать его [женой], он почувствовал себя совсем другим человеком», – поведал он ей. Для Сары же просто пределом счастья было «и уважать, и восхищаться, и любить всею полнотою сердца человека, в чьей теплой привязанности уверена». Более того, на двадцать шестом году жизни она была уверена, что в достаточной мере знает себя, чтобы не усомниться: то, что она одобряет сейчас, будет одобрять всегда. На этот раз перед ней даже вопроса не стояло о том, чтобы воспользоваться своим женским правом на отказ.

Глава 3 Право на отказ