Эпоха последних слов

Пробуждение. Теперь Гром-Шог беседует с другими орками. Одного из них, что пошире в плечах, зовут Наргрох, и это его щит, обтянутый звериной кожей, украшенный множеством медвежьих когтей и клыков, прислонен к стене рядом. Второй – Даг-Стаг. Он, кажется, умнее, не косится на рыцаря настороженным взглядом из-под низко нависающих бровей. Хорошо бы они завтра пошли с ними – с такими бойцами никакие эльфийки не страшны. Надо будет подумать, как предложить поделикатнее.

Снова провал. Тьма. Рука касается плеча. Вольфганг поднял взгляд. Над ним стоял брат Мавиус.

– Извините, господин рыцарь. Вижу, вы совсем измучены. Я отведу вас в покои, где вы сможете отдохнуть.

– Спасибо. Сейчас.

Поднявшись со скамейки, он подошел к музыкантам.

– Позвольте представиться. Меня зовут Вольфганг. Я – послушник Ордена Паладинов.

– Это честь для нас, – ответил мужчина, склонив голову. – Меня знают здесь как барда Джонса, а это моя дочь, Майра.

– Вы прекрасны, – сказал Вольфганг девушке. – Прошу, не уезжайте завтра утром, позвольте мне увидеть вас снова.

Она улыбнулась. Опустила глаза.

Снова темный коридор. Стеклянные фонари на стенах. Мягкий зеленоватый свет, винтовая лестница. Вольфганг с трудом переставлял ноги.

– Вот, пожалуйста. Ложитесь. Никакой роскоши, но уж чем богаты.

Крохотная каморка. Мягкий, набитый соломой топчан.

* * *

Вольфганг спал, и во сне шел через ночной лес, одновременно осознавая, что на самом деле он лежит на топчане в крохотной келье цитадели алхимиков. Буря снаружи все не утихала, но в темной чаще, сквозь которую он брел к неизвестной цели, было лишь слегка прохладно – как и полагается в настоящую летнюю ночь.

Трава мягко шелестела под ногами, почти полная луна желтела среди туч, словно обломанная медная монета. Идти оказалось на удивление легко, на пути не попадалось ни корней, ни кочек, ни поваленных деревьев, а потому Вольфганг шагал быстро, размашисто, с наслаждением вдыхая влажный воздух. Впереди его ждало что-то важное, и упустить это он не имел права. Возможно, оно имело отношение к судьбе Рихарда, а значит, и к его собственной тоже.

Голоса приближались.

Вернее, это он приближался к ним.

Между деревьев впереди показались огни. Из густой тьмы выступал частокол, ровный, аккуратный, очевидно, недавно поставленный. Рыцарь двинулся вдоль него. Он начал понимать, куда привели его тропы сновидений, но убедился в этом, только добравшись до тракта, у широко открытых ворот – тех самых, которые они проезжали сегодня утром. Здесь три огромные сосны вздымались на недосягаемую высоту, заслоняя половину неба.

Деревня была полна движения и жизни. За окнами мелькал свет, на главной улице толпился народ. Многие держали факелы. На лицах ясно читалась тревога, и обрывки разговоров, которые мог разобрать Вольфганг, свидетельствовали о только что произошедшем несчастье:

– Как случилось-то, а?

– Ды как! Ды вот так! Почем я-то знаю?

– А где Вернор?

– За веревкой побёг! За веревкой, слышь!

– Еще бы лестницу надо, поди. Кто полезет-та туды?

– Ды кто! Знамо кто…

Рыцарь шел мимо деревенских жителей, но они не обращали на него никакого внимания. Так часто бывает в снах. Он знал, что вот-вот должен выяснить причину, по которой Три Сосны, почти не пострадавшие от волны безумия, полностью обезлюдели, превратились в призрак, наполняющий страхом душу каждого, кто рискнет проехать сквозь гостеприимно открытые ворота.

Крестьяне столпились вокруг колодца, поочередно заглядывали вниз, кричали что-то – теперь их слова расплывались в окружающем пространстве, теряли форму, и Вольфганг больше не мог распознать их смысла. Но он и так все понимал.

Кто-то – скорее всего, ребенок – упал в колодец, и теперь селяне спешно пытались его вытащить. Вот проковылял мимо седой широкоплечий старик, держа моток толстого каната. Он начал разматывать его, потом дрожащими руками принялся обвязывать себя вокруг пояса.

Сквозь толпу протиснулась женщина, еще не старая, с приятным, но искаженным от ужаса лицом, протянула старику топор. Не боевой, а обычный, предназначенный для рубки дров. Впрочем, в тесноте колодца должно хватить и такого. Кто бы ни свалился в колодец, он упал туда не сам. Его утащило нечто, с чем теперь готовился сражаться храбрый Вернор.

– Погоди! – крикнул Вольфганг. – Давай лучше я!

И снова никто не повернул головы. Рыцарь подошел вплотную, попытался схватить седовласого крестьянина за рукав, но пальцы его только скользнули по грубой ткани, а из горла больше не вылетало ни звука. Ему не дозволено было изменить уже произошедшее. Он мог только наблюдать.

Несколько крепких мужчин взялись за свободный конец каната, и старик перелез через край колодца. Трое с факелами встали вокруг, освещая ему спуск. Вольфганг чувствовал, как нарастает напряжение, наполняет воздух, оседая на висках. Само собой это закончиться не могло. Все ждали, когда…