Эпоха лишних смыслов

Я закатила глаза, дождалась, пока Гера справится с «Зиппо», и демонстративно затянулась. Ощущение было знакомым, приятным и настолько хорошо забытым (ощущения из вечера прорыва стерлись напрочь), что я провалилась в детство. В пятнадцатилетие, игры на повышение, попытки одеваться и вести себя так, чтобы пускали в клубы. Удавалось, кстати, только мне.

– А, Роза?

– Если бы я осталась в Лондоне… То пить мне на законных основаниях можно было бы только год назад. – Я рассмеялась.

За все прожитое и пережитое Россия настолько успела стать родным домом, что эта мысль впервые посетила мою голову.

Макс не сводил с меня взгляда стальных – отчего-то – глаз.

– Я курила, Макс, говорю же. Приехала сюда – и как рукой сняло.

– Вместе с именем, гражданством и образом жизни. – Гера швырнул бычок куда-то в сторону.

– А ты-то что делал, пока я тут выживала?

– Аналогично. – Он закашлялся. – Это только Макс у нас… Уже публиковался и имел статус, «ЖЖ» с пятью тысячами поклонниц, да и вообще.

Макс поднял брови и спросил вдруг как-то высокомерно:

– Вообще?

Гера ожесточенно пнул носком своего недешевого ботинка кусок асфальта прямо у лавки – и с вызовом уставился в глаза Максу. При мне подобное происходило впервые.

– Это же не у меня папа дипломат. Не я же по европам провел полжизни, а в Пед поступил, потому что туда готовиться не надо было.

– Туров, ты совсем упал, что ли? Давай еще Розе предъяви претензию. За папу-олигарха и бойфренда-модель.

Гера потянулся за сигаретой. Странное дело, но никакого чувства вины, в отличие от Макса, я не испытывала. Может, не испытывал и он тоже. Конденсаторы барахлили.

– Издал-то его не папа-дипломат.

Гера хрипло рассмеялся, и я некстати подумала о том, что мою непутевую семейку, состоящую из двух сводных братьев, хорошо бы переместить куда-то в тепло. Заболеют еще.

– Ты правда не в курсе, кто его издал?

Я пожала плечами, было как-то не до того.

– Ну давай, Герман, поведай нам, как я спал с главредшей и все такое прочее. – Макс раздраженно скрестил руки на груди.

– Ребят… – начала было я, но Гера не дал продолжить:

– Ни с кем ты не спал. Ты был счастливо женат на Марго, – я даже вздрогнула, – имел отдельную квартиру в неплохом районе и ничего не делал. Если бы ты хотя бы переспал с кем-то! Подвиг был бы.

– У меня нет настроения трясти тебя за шкирку и спрашивать, что случилось. Предположу, что вчера не дали.

Рука сама собой дернулась к Гере и обвила его за плечи. Он, однако, вскакивать и бить Макса не спешил, просто скривил губы и выплюнул:

– А тебе?

Я вскочила на ноги, чтобы предотвратить смертоубийство:

– Прекратите. Оба. Немедленно. Сами знаете, почему в таком настроении, и только делаете хуже.

Моя речь, видно, оказалась слишком усталой, нервной или просто какой-то не такой, потому что эффекта не возымела.

Гера снова затянулся, да так, что мне дурно стало.

– Я к тому, что наш золотой мальчик всю жизнь пальцем не пошевелил, чтобы что-то сделать.

Макс отвернулся.

– Гер, строго говоря, я тоже… Не очень богемная молодежь.

– Шутишь? Шути еще, хорошо получается. Если богема не ты, то кто?

Я махнула рукой и улыбнулась:

– Богема у нас ты. Ну, может, еще Артюр Рембо был богема да Борис Поплавский.

– Поплавский твой сторчался в тридцать три, – мотнул головой Гера.

– Очко за знание Поплавского и минус пять за «сторчался».

– Это правда. Кстати, я не богема. Богема – ты. Сбежала от богатых родителей в никуда, жила в съемной однушке у черта на рогах непонятно на какие деньги, сама поступила в МГУ, сама училась, сама написала роман, сама послала его в издательство – и вуаля. Встречалась с моделью и тусовалась по разным культурным мероприятиям.

Я устало потерла лоб рукой.

– Оставлю интерпретацию слова «богема» на твоей совести. А Гамов что, не в издательство роман посылал, а на деревню дедушке?

Гера обернулся ко мне. Легкий холод окрасил его щеки, и я подумала, что девушки должны сходить с ума по нему, а не по всем остальным.

– Ты правда не знаешь? Думал, вы как-то ближе.

Фраза оцарапала, но я не подала виду.

– Гамов ишачил переводчиком испанского где-то в госструктуре, написал эту свою хренотень, которую потом все с умным видом звали «магический реализм по-русски», и отдал читать лучшей маминой подруге. По совместительству занимающей очень интересный и очень большой пост в издательстве. Хороший слог, ладный Макс – через три месяца готова суперзвезда.

Макс плюнул себе под ноги, засунул руки в карманы пальто и пошел к корпусу. Я посмотрела на время; можно было следовать его примеру.

– Давай. – Я подняла Геру со скамейки и случайно ткнулась носом в его плечо.

Арлинову перевели в интенсивную терапию, но в сознание она так и не пришла. Мы сгрудились у входа и стояли, как три идиота, не зная, что и как сказать. Проходивший мимо толстый доктор бросил на нас тревожный взгляд, замер на мгновение – и тут же ушел куда-то по своим делам. Мы потоптались на месте еще немного и пошли на первый этаж.