Когда отец уснул, Джалаль обнаружил у себя горячее желание вернуться на ту площадь. Ему никогда прежде не доводилось ещё оставаться там наедине с самим собой. Ночь стояла чёрная, как смоль. Звёзды прятались над густыми зимними облаками, стоял суровый мороз. Он натянул на себя плащ поплотнее и надвинул на голову шапку. Песнопения захлестнули его своими тёплыми волнами. Он вспомнил тех первых людей из рода Ан-Наджи, что приходили сюда: самый первый его предок, что растаял в воздухе, словно покрытый тайной. Внутренний голос шептал ему, что стать выдающимся можно лишь бросив вызов трудностям, и вскоре все его конечности наполнились щедрым воодушевлением при мысли о тех людях и их победах. Он заключил дружеский договор с тьмой, внутренним голосом, холодом, со всем миром, и твёрдо решил воспарить над препятствиями, подобно мифической птице.
В это время Ради купил на те деньги, что ему достались по наследству от матери, магазин, торгующий зерном, и женился на Наиме, внучке Нуха Аль-Гураба. Приободрённый этим, Джалаль подошёл к мадам Азизе, и непоколебимо сказал ей:
— Наша благородная госпожа, я хочу руки вашей внучки Камар…
Она долго смотрела на него своими усталыми поблёкшими глазами, и с откровенностью, присущей старикам, сказала:
— Я однажды предлагала Ради жениться на ней, но Ульфат отвергла это.
Джалаль уверенно сказал:
— На этот раз её руки требует Джалаль.
— Разве ты не знаешь, почему она отказала ему?
Он замолчал, насупившись, и она с неприкрытой откровенностью сказала:
— Даже несмотря на то, что у Ради есть преимущества, которых нет у тебя?
Он резко ответил ей:
— Я не бедняк, и к тому же веду свой род от Ан-Наджи!
Она раздражённо возразила:
— Я сказала тебе, что должна была.
Но он упорно настаивал на своём:
— Передайте ей мою просьбу!
— Это тебе!
Он покинул её, захлёбываясь разочарованием так, словно давился землёй.
Однако двери дома покойного Азиза подстерегал потрясающий сюрприз: несмотря на то, что мадам Ульфат Ад-Дахшури и отклонила руку Джалаля, сватовавшегося к её дочери, Камар ушла в себя, словно от недомогания. Бабушка Азиза спросила её:
— Ты хочешь выйти за него?
И та с редкой смелостью ответила ей:
— Да!
Тогда мадам Ульфат возбуждённо воскликнула:
— Он сын Захиры!
Но девушка лишь равнодушно пожала плечами. Мать проигнорировала, однако, желание дочери, проявив дикое упрямство. Жениха же из собственной родни — рода Ад-Дахшури — она приняла весьма гостеприимно, но Камар без колебаний сразу отвергла его. Мать набросилась на неё с попрёками и руганью, но та настаивала на своём, пока не сказала:
— Лучше я останусь не замужем.
Мать закричала:
— Тобой овладел дух той злобной Захиры!
Камар заплакала, однако Ульфат не проявила к ней сочувствия, и упрямо сказала:
— Вот и оставайся незамужней — это лучше всего для тебя!
Внезапно здоровье мадам Азизы ухудшилось, как из-за старости, так и из-за печали. Она сильно увяла; цвет лица её поблёк, и вскоре она перестала ходить и слегла в постель. Ульфат не покидала её ни на миг. Она опасалась одиночества, что угрожало ей в большом доме. Азиза сказала ей:
— Не бойся. Аллах найдёт для меня исцеление.
И та поверила ей, привыкнув так делать всегда, однако старуха пробормотала вдруг совершенно иным голосом, как будто была другим человеком:
— Это конец, Ульфат.
Взор её угасал, пока она не перестала видеть вообще. Несмотря на это, она смотрела, уставившись в одну точку, призывая Курру и Азиза. Ульфат вздрогнула и почувствовала, как сама смерть ворвалась в комнату и затаилась в ожидании в углу, и присутствие её было самым ощутимым среди тех трёх человек, что находились сейчас там. Плачущим голосом она пробормотала:
— Да помилует нас Аллах.
Азиза сказала:
— Я страдалица, словно мать всех страдальцев. И моя последняя надежда на Господа, обладателя величия.
Ульфат воскликнула:
— Боже, облегчи ей страдания!
— У меня есть две просьбы.
Та внимательно уставилась на неё, и старуха сказала:
— Не мучай внучку Курры.
И сделав глубокий вздох, продолжила:
— И не мучай дочь Азиза.
И тут пришёл её конец. Душа её отлетела, увенчанная любовью и благородством.
Миновали шесть месяцев траура. Ульфат Ад-Дахшури желала, чтобы этот год вообще никогда не кончился, однако к просьбе Азизы проявила всяческое уважение. Она лелеяла в себе надежду, что Камар изменилась, однако надежда эта не оправдалась. Тогда она позвала к себе мастера Ради, брата Джалаля, и сказала ему:
— Поздравляю тебя — я согласна. Того захлестнул поток небесной радости, заставивший его потерять дар речи.
Ради предложил объявить о помолвке сразу же, однако празднество было отложено до окончания года траура. Джалаль не мог навечно вырвать из своей памяти этот момент.