Эпицентр

— Так вот — давление… — Трофим Фёдорович поднял руку с бутылкой, и деревянная пробка с негромким хлопком выскочила из горлышка, подлетела на метр и упала на песок. — Кто скажет, почему это произошло?

— Вы повысили давление внутри бутылки, — первым высказал предположение Миша Попович. — Оно стало выше атмосферного настолько, что сумело преодолеть всемирное тяготение и силу трения краёв пробки о внутренние стенки горлышка.

— Именно! — подтвердил инструктор. — Обычно давление — лишь производная других сил. Мы же будем работать с ним напрямую. Зачастую это куда действенней, нежели тратить энергию на то, чтобы в итоге получить на выходе всё тот же эффект увеличения или уменьшения давления. — Он оглядел всех и спросил: — Внутри людей тоже есть давление, знаете об этом? Вопрос: зачем тратить на уничтожение противника килоджоули, если достаточно пережать один-единственный сосуд в мозгу?

Я точно знал, что никто из присутствующих попросту не способен на столь ювелирное вмешательство, но благоразумно промолчал, не желая привлекать к себе внимания.

— Проще сразу голову взорвать, — проворчал Василь.

— За счёт повышения внутричерепного давления, — добавил Миша.

— Хорош уже умничать, Нигилист! — одёрнул его кто-то из приятелей-пролетариев.

— Пасть захлопни, «пёс»! — тут же рыкнул в ответ Прохор — парень крепкий и, наверное, не самый глупый, раз так близко сошёлся с умником Мишей.

Разгореться перебранке помешал старшина Дыба. Ему даже до рукоприкладства опускаться не пришлось, только поднялся с лавочки, и вмиг наступила тишина. Командир учебного отделения выразительно поглядел на Федю Маленского, но при всех делать выволочку заместителю не стал и вернулся на место.

— Даже разрушить головной мозг таким образом не так уж и легко, — продолжил Трофим Фёдорович, когда вновь наступила тишина. — Во-первых, требуется очень точная фокусировка, всякое движение жертвы приведёт к смещению точки приложения сил. Во-вторых, любой оператор обладает определённой сопротивляемостью энергетическому воздействию, и преодолеть его далеко не столь просто. Скорее уж человек ощутит хлопок по лбу, а его голова останется цела.

— Зачем тогда нам вообще сдалось это давление? — необдуманно подал голос Илья Полушка и тут же уселся на задницу, недоумённо захлопав глазами.

— Утомил, — раздражённо поморщился инструктор. — Повторяю уже в сотый, наверное, раз: если вы не обучены чем-то управлять, то и защититься от такого воздействия не сможете! Даже не поймёте, что именно расплющило в блин вашего товарища и вот-вот расплющит вас! Да поднимайся ты уже! Хватит рассиживаться!

Илья встал с земли и вернулся в строй, потирая отбитый зад. Ну а потом нас начали натаскивать на оперирование давлением, и я не понял из достаточно подробных объяснений ровным счётом ничего. Матвей Пахота — и тот кое-какие успехи демонстрировал, а мне даже пробку из бутылки выбить не удалось.

— Завтра пособие выдам, — заявил в итоге Трофим Фёдорович. — Как у тебя, кстати, с искровым разрядом дела обстоят?

— Отрабатываю.

— А с заземлением?

Я досадливо поморщился.

— Не особо. Я пособие до дыр зачитал, а всё равно понять не могу, в чём дело, — просто полноценно отгородиться не получается.

— А чего ты хотел? — фыркнул инструктор. — Тем брошюрам сто лет в обед! Наука давно вперёд шагнула. Тебе бы в институтскую библиотеку записаться… Ну да ладно, пороюсь в запасах — глядишь, ещё что-нибудь полезное найдётся. Всё, на сегодня свободен. Иди-иди! У меня от твоей кислой физиономии аж скулы сводит.

Но покидать площадку я не стал и уселся на лавочку в ожидании окончания занятия. Нет, никакого удовольствия лицезрение достижений бывших сослуживцев мне не доставляло, просто хотел перекинуться кое с кем парой слов. Ну а кое-кто вознамерился перекинуться парой слов со мной.

Дыба вдруг покинул своё место и сел рядом.

— Ты вообще собираешься отношения с сослуживцами налаживать? — спросил старшина.

«С бывшими сослуживцами», — стоило бы поправить его, но особого смысла в этом я не видел, поэтому неопределённо пожал плечами и сказал:

— Если не брать в расчёт двух человек, у меня прекрасные отношения с сослуживцами, замечательные просто.

— Трёх человек, Линь. И один из них мёртв, что всё предельно осложняет.

Переживать на этот счёт было поздно, и я промолчал.

— Так собираешься или нет? — пристал будто банный лист старшина.

— Не понимаю пока, как это можно сделать. С Остроухом я, допустим, поладить хоть сегодня сумею. А Маленский объективно сильнее, его поломать пока не смогу.

Дыба скривил уголок рта, дав понять, что оценил шутку, и заявил:

— Пойми один простой факт: если б у тебя действительно были нормальные отношения с остальными, никто бы на тебя косо посмотреть и не подумал. Вообще никто. — Он вздохнул и спросил: — Думаешь, не придётся возвращаться?

— Думаю, не придётся. Кадровый голод, ага.

Старшина хлопнул себя ладонями по коленям.

— Блажен, кто верует!

Он поднялся и отошёл, а меня окликнул закончивший тренировку Поликарп:

— Петя, ужинать идёшь?

— Нет! Позже!