Эпидемия

В Архипо-Осиповке людей больше, если такое количество можно назвать «больше». От въезда до центра увидел порядка десяти человек, никто не обращал внимания на проезжающую машину. Кто-то забивал окна на магазине досками, кто-то тащил тележку, забитую коробками и продуктами. Растрепанная девушка сидела на краю проезжей части с лицом перемазанным грязью и слезами. Трехэтажный частный дом возле дороги полностью охвачен пламенем, обагряя всю округу ярко-рыжими сполохами и дополняя апокалипсическую картину. В воздухе висит тяжелый запах гари и жареного мяса. Ни пожарного расчета, ни скорой, ни полиции. Уже никому нет дела. Тимур понимал, что все государственные организации постигла та же участь, что и армию: персонал, осознав глубину и опасность эпидемии, бросил свои рабочие места и ринулся спасать себя и своих близких. Он не мог их за это винить, прекрасно их понимая, ведь он поступил точно так же.

Свернув на единственном в посёлке светофоре направо, объехал церковь и остановился на площадке возле рынка. Слева двухэтажное здание, на первом этаже — магазин и крошечный автовокзал, справа — стихийный рынок с навесом. Два автобуса, один небольшой пригородный, второй — крупный «Неоплан», судя по табличке на лобовом стекле — выполняющий рейсы до Краснодара и обратно. Оба пустые, с открытыми дверями. Никого нет. Тимур вышел из машины, снял автомат с предохранителя. В небольшом проеме между зданиями — общественный туалет. Подойдя ближе, увидел человека, лежавшего лицом вниз прямо на входе. Короткие волосы на затылке мужчины слиплись и побурели от запекшейся крови. Нужду пришлось справлять прямо на улице чуть за углом — перешагивать через труп не хотел, не известно, что может ждать внутри. Застегнув ширинку, закурил и покрутил торсом, разминая спину. Можно ехать дальше.

Машина послушно завелась, осветив все вокруг фарами. Тимура передернула, возникло чувство дискомфорта, словно включил яркий свет в комнате, полной спящих людей. Выехав с привокзальной площади, приметил небольшой магазин сотовой связи. Припарковавшись рядом, осторожно подошел к входной двери и пихнул ногой. Тишина, и вроде никого. Закинул автомат за спину и достал пистолет с фонариком, слишком неудобно с Калашниковым в узком пространстве. Свет отразился от разграбленных витрин и на секунду ослепил. Пол усыпан коробками, дешевыми телефонами, которые не заинтересовали мародеров. Завернул за кассу и нашел на столе стопку сим-карт. Недолго думая, взял всю пачку и вернулся к машине.

Уже в салоне авто, разорвал упаковку и спешно вставил сим-карту в телефон. Поиск сети, дольше чем обычно. Волнение с каждой секундой увеличивалось, пока не загорались заветные палочки антенны. Есть, сеть найдена, правда, всего три деления, скорее всего, часть сотовых станции по какой-то причине уже не работала, но она есть. Набрал номер матери — короткие гудки. Посыпались сообщения о подключении к сети, несколько смс от МЧС о введении чрезвычайного положения. Зарегистрировался в мессенджере и отправил сообщение маме — не дошло. Громко выдохнув, переключил передачу и нажал на газ. Осталось чуть меньше сорока километров, максимум через час будет дома. Волнение не проходило, а лишь усиливалось. Одновременно и хотел домой, и не хотел. Боялся. Пока еще есть надежда, что родители живы, что просто не работает связь. Но когда доедет, надежда сменится на осознание факта, и от истины уже будет не скрыться, какова бы она не была. Руки на руле дрожали, желудок предательски подрагивал, подталкивая волны тошноты к горлу. Несколько глотков воды из бутылки немного облегчили самочувствие, но состояние все равно близкое к панике.

Повернув возле здания почты, прибавил скорость. Раздался глухой удар и по лобовому стеклу побежала паутина трещин. Инстинктивно дернув руль, Тимур вылетел на встречную полосу и с трудом удержал машину от заноса.

— Стой, сука! Стой, сказал! — грузный мужчина в одних шортах замахнулся и бросил еще один камень вдогонку машине, но не попал.

Юлаев надавил на газ, стараясь как можно быстрее уехать от психа.

— Шизанутый! — проскрипел он сквозь зубы. Адреналиновая вспышка разогнала сердце, едва не выпрыгивающее из груди.

Закурив сигарету, вытянул ее за пару затяжек и, не церемонясь, выбросил в окно. Закурил вторую, уже спокойнее и медленнее. Кольнула совесть. Его с детства приучали быть чистоплотным и не уподобляться людям, которые ведут себя по-свински. Усмехнулся — весь мир катится к черту, а он переживает из-за брошенного в окно окурка.