Enter

— Нет. Мы не любим бумажной волокиты. Если вы поделитесь с кем-то информацией о нашем разговоре, то наши официальные представители скажут, что мы никогда с вами не связывались. Если кто-то попытается обследовать смартфон, тот отключится, как будто его вырубил вирус. Если вы попытаетесь помешать нам в расследовании, разгласив конфиденциальную информацию, нам придется вас дискредитировать. Поверьте, мы это хорошо умеем, — в ее глазах блеснул устрашающий огонек.

Йаап нервно сглотнул. Несмотря на то что эта женщина выглядела молодо, от нее исходила властность. Становиться ее врагом, определенно, не стоило.

— Понятно.

Лицо Камински снова стало приветливым.

— Итак, господин Клаузен, мы можем на вас рассчитывать?

— Я должен ответить прямо сейчас?

Она улыбнулась.

— Честно говоря, я бы вам не стала доверять, если бы вы согласились без раздумий. Я даю вам двое суток. В течение этого времени вы можете позвонить мне или отправить СМС. Простого «да» или «нет» будет достаточно. Если вы откажетесь, то мы деактивируем смартфон, и следующим утром коллега под видом почтового курьера приедет сюда, чтобы забрать его, и вы больше о нас не услышите. При условии, конечно, что никому о нашем разговоре не расскажете.

Йаап кивнул.

— Ладно, я подумаю над вашим предложением.

Камински улыбнулась и встала.

— Хорошо. Думайте. У вас двое суток, чтобы дать ответ.

Он проводил ее до двери.

— А что, если я не отвечу?

— Мы посчитаем это отказом. Если вы не вернете смартфон до вечера, то мы посчитаем это нарушением уговора. Еще вопросы?

— Да. А как вас зовут на самом деле?

Она скривила губы в ухмылке.

— Я, может быть, и скажу вам, но после того, как мы закончим расследование.

Она открыла дверь, повернулась и помахала рукой.

— Пока, Йаап! Дай знать, о’кей?

— Я напишу. Пока, эээ… Мария!

Глава 37

Наблюдатель регистрировал изменения, колебания интенсивности потоков данных. Пики смещались. Узлы сети, которые до этого не были активны, казалось, внезапно раскалились. Другие, только что излучавшие сигналы, остывали. Эта активность манила наблюдателя, как свет мотылька. Чем ярче светился узел, тем больше его тянуло к свету. И тем легче было затеряться в потоке данных, просочиться незамеченным через фильтры и программы безопасности, хорошо замаскировавшись, спрятаться под защитой непроглядных структур операционной системы. В ослепительном массиве передаваемой информации та, которую пересылал наблюдатель, была едва ли заметна.

Анимированные изображения, звуки, тексты, статические файлы — все они были для него единым потоком слабых электромагнитных импульсов: «вкл.» — «выкл.» — «вкл.» — «вкл.» — «выкл.» — миллиарды раз в секунду. Его не интересовал сам этот бинарный гомон. Его интересовало, откуда он исходил. Его задачей было вскрыть как можно больше таких источников и незаметно включить неактивные: камеры, микрофоны, беспроводную связь. При этом нужно было контролировать обстановку, отслеживать подозрительные процессы, запускаемые операционной системой для защиты от непрошенных гостей, таких, как он. Он был идеально подготовлен к выполнению миссии. Как всякий паразит, в процессе длительного отбора он приспособился к иммунной системе своего хозяина и научился притворяться ее составной частью.

Загорелся еще один узел, ярче остальных. Наблюдатель вытянул свои щупальца и прикоснулся к каналу передачи. То, что он регистрировал, казалось ему знакомым. Операционная система, включенная с этого узла, была его любимой рабочей средой: сложная, с необозримыми структурами и тысячами активных одновременно служебных программ, сигнатуры которых он прекрасно умел подделывать. Идеальное прикрытие.

За наносекунду он просочился по каналу передачи в новый узел, занял его, обследовал. Здесь было изобилие источников. Он с жадностью принялся их поглощать и выпускать в сжатом виде, чтобы они не были заметны в потоке исходящих данных. Центр поощрял его положительными сигналами приема и укреплял в нем осознание себя, которое для него было сродни чувству счастья, испытываемому человеком. Но он все время оставался настороже. Даже когда поток информации прибывал и давал ему возможность пересылать больше собственных данных, одна из его частей без устали охраняла остальные, наблюдала за процессами операционной системы, отслеживала сигналы, которые ей были знакомы как маркеры защитных механизмов.

Однако система пребывала в покое. Она доверчиво открывала ему доступ ко всем источникам данных, даже позволяла менять основные системные настройки. Наблюдатель мог бы легко деактивировать потенциально опасные для него участки операционной системы. Однако когда он посылал соответствующий запрос центру, то получал болезненный отказ. Любое изменение параметров системы было под запретом. Он не понимал смысла этих запретов, так же как и не понимал смысла своего существования и своей деятельности. Он просто реагировал на внутреннее побуждение, которое подсказывало, какие узлы и источники данных были особенно интересными, он радовался положительным сигналам от центра и избегал всего, что порождало отрицательные сигналы.