Эннеады

7. А если так, если верховное существо так не похоже на все прочее существующее, что ум твой впадает в недоумение, то ты прежде всего обозри внимательно этот окружающий тебя мир, и лишь после этого устреми взор свой на Бога и не гляди уже больше ни на что постороннее, ибо Бог не в определенном каком-нибудь месте находится, лишая все прочее своего присутствия, но присутствует везде, где находится кто-либо желающий и способный вступить в общение с ним, и отсутствует лишь для тех, которые на это не способны. Ведь и в других случаях нельзя иметь отчетливого представления о предмете, когда мысль бывает наполнена и занята другими предметами, и лишь под тем условием достигаем мы тождественного с сущностью предмета понятия о нем, если не вносим в него ничего постороннего; точно также и тем более следует тут поступать, ибо само собой понятно, что мысль не может всецело отдаться созерцанию Бога в то самое время, когда ее отвлекает какой-либо другой живой образ, и что душа, наполненная такими образами не в состоянии воспринять и отпечатлеть в себе образ того, который не имеет с ними никакого сходства. Поэтому, если относительно материи известное основоположение гласит, что она должна быть лишена всех качеств для того, чтобы быть способной к восприятию всех и всяческих форм, то тем более необходимо в рассматриваемом случае душе быть свободной, чистой от каких бы то ни было форм, образов, если она желает, чтобы ничто не мешало ей наполниться сиянием света верховного существа. Итак, кто, отрешившись всецело от всего внешнего и углубившись внутрь себя, не даст отвлекать себя отсюда ничему окружающему, устранить из сознания все вещи и все представления об них, тот в этом состоянии не заметит с отчетливостью даже того, что уже наступило для него лицезрение Бога и общение с ним, и лишь вдоволь насладившись этим общением, по прекращении его, может поведать о нем другим, если только оно может быть выражено и описано. Есть сказание, что Минос с Зевсом имел такое общение и совещание, которое потом вспомнил и запечатлел в своих законах, и что, редактируя свое уложение, он продолжал находиться под влиянием божественного наития. Впрочем, кто находится в этом высоком состоянии, тому едва ли придет на ум ниспасть с такой высоты в область политики, особенно если оно бывает не мгновенно, а сколько-нибудь продолжительно. Для каждого из нас оно возможно, потому что Бог не вне и вдали от нас находится, а всегда при нас, и только нами не замечается; люди сами становятся вне Бога и отчуждаются от него в такой же мере, как и от самих себя, и понятно не могут достигнуть того, от которого убегают, как не могут обрести истинно-сущее в погибели своего собственного существа. Сын в состоянии безумия, как говорится, выйдя из себя, пожалуй не узнает даже отца своего, но познавши, как должно, себя самого, узнает вместе и то, откуда он есть.