Эннеады

6. Выше мы однако свободу усвоили воле и установили, что в нашей власти лишь то, что делается по желанию наше воли, - прибавив, или не делается. Поэтому, если все сейчас сказанное нами, правильно, то согласно с этим вышеустановленным положением мы должны признать, что добродетель и ум сами властны над собой, или что им принадлежит свобода и независимость. Они ни от чего не зависимы, ничему не подвластны потому, что не только ум пребывает в самом себе, но и добродетель предпочитает оставаться сама в покое и только бдит над душой, чтобы она была хорошей, и в какой мере в этом усваивает, в такой и сама свободна и душу делает свободной. Когда же помимо ее воли возникают и дают себя чувствовать страсти, или требуются необходимые действия, она над ними наблюдает и ими управляет, сохраняя однако свою независимость и свободу тем, что и тут она сосредоточивается в самой себе, ибо она вовсе не озабочена чем-либо внешним, как например тем, чтобы спасать от како-либо опасности; - напротив, она не только не считает нужным об этом заботиться, но иногда прямо требует /от человека/ пожертвовать жизнью, детьми, отечеством, так как цель, которую она преследует, есть достижение прекрасного, а вовсе не сохранение существования того, что ниже ее. Из этого следует, что свобода и самопроизвольность нашего действования заключается не в самых поступках, и не в отношениях ко всему тому, что вне нас, а некой чисто внутренней деятельности - в энергии ума и в теории самой добродетели. Такую добродетель следует считать своего рода умом, и не должно ставить ее в один ряд с влечениями и страстями, подчинением и ограничением которых занят разум, потому что они, как справедливо близости и связи с телом и приводятся в норму лишь постепенно посредством упражнения и привычки. Говоря прямее и яснее, - свободно в нас собственно только некое невещественное начало, на которое сводится и наша свобода и сама властная над собой воля, насколько она в самой себе сосредоточена, потому что как только она желает и требует чего-либо, что вне ее, - тотчас вступает в силу необходимость. Что происходит из этой воли, что осуществляется ею самой, то только и есть в нашей полной власти; чего она хочет и что она без всякого препятствия производит, действуя вовнутрь себя, или вовне, - это и есть прежде и ближе всего то, что вполне от нас зависит. Поэтому, ум теоретический, ум первый тем более независим ни от чего и свободен, потому что в деятельности своей он не зависит ни от кого и ни от чего другого - и обращен ею только на самого себя, так что деятельность его есть он же сам и кроме того потому, что, почивая на благе и вследствие этого ни в чем не нуждаясь, будучи вседоволен, живет такой жизнью, какая для него желательна. Воля /в нем/ есть ведь тоже, что мышление, ибо она под тем лишь условием и называется воле, если она сообразна с умом, если хотения ее совпадают с определениями ума, - как это есть и на самом деле, потому что если воля, как воля, хочет блага, то для ума мыслить в истинном смысле слова значит пребывать в благе. Это значит, что ум обладает уже тем, чего воля еще только хочет, и само собой понятно, что когда она достигает, чего хочет то eo ipso становится мышлением. Поэтому, если мы усвояем свободу даже воле, как хотению блага, то как может не иметь свободы ум, который всецело утверждается на том, чего воля только хочет?! Не согласиться с этим можно разве только имея в виду усвоить еще что-нибудь большее, чем независимость и свобода.