Эннеады

2. Но если так, если душа наполняет, занимает все прежде приближения к ней тела, если она имеет, так сказать весь возможный объем, то как возможно, чтобы она не имела величины! Каков образ ее присутствия ее во вселенной, когда вселенной-то еще и нет? Как она, будучи неделимой и непротяженной, может присутствовать во всем, не имея никакой величины? Если сказать, что она, не будучи телесной, однако же расширяется, распространяется совместно, и сообразно с величиной тела вселенной, то и это усвоение душе величины как ее акциденции тоже нельзя принять за решение проблемы, ибо тогда возникал бы вопрос, почему и как душа становится великой акцидентально? Само собой понятно, что душа не таким образом распространена по всему телу, как какое-нибудь качество, например, сладость или цвет: это ведь, суть только часто-страдательные модификации тела, и не удивительно, что мы видим, как они распространяются по всему телу, модифицированному таким образом, хорошо зная, что они суть нечто только телу присущее, но сами по себе вне тела не суть что-либо реальное, конечно, они всегда имеют такую же величину /как и тело, которому она присуща/. Кроме того, белизна одной части тела в своих модификациях совершенно равнодушна к модификациям белизны другой, а между психическими функциями и модификациями всегда существует симпатия; потом, хотя белизна одной части по своему виду и степени может быть и бывает тождественна с белизной другой, но они всегда различны по числу /по своему положению, по месту/, тогда как в душе напротив, та часть ее, которая присутствует в ноге, тождественна с той частью, которая находится в руке, как это нам показывают наши ощущения: наконец, в качествах даже то, что тождественно оказывается разделенным, между тем как в душе тождественное неделимо и если говорится иногда о его разделенности, то это лишь в том смысле, что везде.

3. Если мы начнем исследование от начала и попытаемся уяснить, каким образом душа, будучи бестелесной и непротяженной может принять протяженность прежде тела или вместе с телом? Если нам удается сделать понятным, как она могла принять протяженность прежде всех и всяких тел, тогда станет понятно и то, как она приняла ее в телах.