Энджелл, Перл и Маленький Божок

Флора заморгала, стараясь отогнать черные точки, мелькавшие перед глазами. Она не отличалась сентиментальностью, но сейчас в ней боролись противоположные чувства. Воспоминания всколыхнули в ее душе тоску по прошлому, и, принявшись рассказывать, она боялась, что не сумеет вовремя остановиться.

— Ну и как же?

— Какого черта тебя все это интересует?

— А почему бы и нет? Мне интересно. Почему бы и нет?

Она внимательно посмотрела на него сквозь сигаретный дым. Похоже, он над ней не смеется.

— Та свадьба, она произошла за месяц до начала войны. Вот когда мы с ним поженились. Мне только исполнилось девятнадцать, и моя дорогая мамочка считала, что мы слишком торопимся. Но мы знали, что делали. Бонни было тоже девятнадцать — он пришел ко мне как-то в жаркий августовский день во время грозы и сказал: «Россия и Германия подписали пакт о ненападении. Давай на следующей неделе поженимся!» И мы поженились. Мать была в ужасе: она боялась, как бы соседи не заподозрили, что я беременна.

— А этого не было?

Она пропустила его слова мимо ушей и продолжала:

— Мариам родилась в сорок первом. Бонни знал, что за пактом последует война.

— А что такое пакт о ненападении?

— Я тебе как-нибудь расскажу.

— На чьей стороне была Россия в той войне? Я считал, что мы воевали против Германии.

— Я тебе куплю книгу об этом. Ты умеешь читать?

Годфри почесал нос о простыню.

— Бонни Мэйхью. Чудное имя для мужчины. Больше девушке подходит. Вам он нравился?

— Его настоящее имя было Бонами. Только никто его так не называл. Да, он мне нравился, нахальный ты мальчишка. Мы любили друг друга. Он был сорви-голова, ясно было, что ему недолго жить на этом свете. Его сбили над Критом в сорок первом. Он был из тех людей, которые играют со смертью.

— Я что-то не понимаю.

— Куда тебе. Во всяком случае, я не из таких. Нет, мне смерть ни к чему, когда бы она ни явилась, и меня угнетает, когда доктор смотрит на меня, будто хоронить собрался.

— Расскажите мне о следующем муже.

— О котором? О Поле Тауэре? Я ведь тебе уже рассказывала.

— Не очень подробно.

Флора Воспер затянулась сигаретой. Пальцы у нее последние дни постоянно дрожали.

— Поль был тоже порядочным повесой. Наверное, я чем-то таких привлекаю. Но Полю было уже 46, когда мы поженились. Во время войны он неплохо нажился, продал свой машиностроительный завод в Ковентри, и у него были деньги, чтоб прожигать жизнь. Я ему в этом помогла. Мы целых пять лет колесили по Европе. Ему льстило иметь жену, которая завоевала себе имя в первоклассных гонках. Странно получилось с той аварией. Я знала, что обгонять Ли Тернера, значит идти на риск, на который не отважится ни один здравомыслящий профессиональный гонщик, но я также чертовски хорошо знала, что подобный шанс — стать победительницей в первоклассных гонках — мне больше не представится. И Аскар и Фарина уже выбыли из-за неполадок в коробке скоростей, и почти всех Других тоже постигла неудача. Это был отвратительный день, ветреный, трек скользкий…

— Что же произошло после аварии?

— Они вытащили у меня одну почку, вправили на место плечо, починили ребро. И через пару месяцев я была снова весела, как птичка. Но Поль, черт его побери, ни за что не разрешал мне больше участвовать в гонках. Поэтому, наверное, мы и расстались. Во всяком случае, на следующий год он встретил свою Джуди, а я познакомилась с Джулианом Воспером, так сказать двойной разрыв, и мы заново все переиграли. — Она зевнула. — Думаешь, что с одной почкой можно прожить вечность. Живут же люди с одним глазом. И печенка у человека одна с самого начала.

— Один мой знакомый парень выступал на ринге с одним легким, и хоть бы что, он был боксером полусреднего веса. Сэм Фокс. Интересно знать, что с ним сталось; у него была своя зеленная лавка. Наверное, торгует где-нибудь сейчас поблизости.

— Ну, если у тебя всего одна почка, то все зависит от того, как она справляется. Моя вроде бы уже не тянет.

В спальне была большая ниша с окном, выходившим во внутренний дворик, и свет из квартиры напротив вдруг проник сквозь тонкие занавеси, расчертив стену полосами света и тени.

— Лорд В. был намного старше вас, правда? Наверное, вы не первая его заарканили?

— Ему было пятьдесят, когда мы поженились. Тогда он мне казался староватым, теперь нет. Сколько же мне тогда было… Тридцать два. Да, я у него была третьей, как и он у меня. Мы с ним отлично ладили. И это длилось бы по сегодняшний день, не случись с ним тогда на Бермудах пять лет назад сердечный приступ. Образцово-показательный, так его и называл этот чертов доктор. Будто говорил о партии в бридж. Джулиан, сидя за ленчем, только успел сказать: «Что-то темнеет, Флора», я посмотрела на него, не успела встать с места и обойти стол, как он уже был мертв.

— Подходящее у вас сегодня настроение, — сказал Годфри. — Может, расскажите еще про какие похороны?

— Да, про мои собственные.

— Смените пластинку, Флора! Мне пора уже убираться отсюда, а я не могу оставить вас, когда вы вот так причитаете. Хотите заварю крепкого чаю?

— Я не стыжусь и скажу тебе прямо, Годфри, да я боюсь. Мне не хочется умирать.