По мере понижения уровня надежности мы становимся настороженными и еще больше скрываем от шантажиста свои чувства. Мы не доверяем ему свои устремления и даже не говорим всей правды, потому что знаем: когда он будет добиваться своего, то сделает это в лучшем случае бесчувственными методами, а в худшем – безжалостными. Страдает близость.
Особенно трогательно Ив рассказывала об эрозии близости в отношениях с Элиотом.
Знаю, что он странный и ненормальный, но таким он был не всегда. В первый наш год это были совсем другие отношения – простые и романтические. Он виделся мне умным и невероятно талантливым, и мы действительно любили друг друга. Элиот начал показывать себя с сумасшедшей стороны, только когда я переехала к нему.
Теперь наши отношения похожи на камеру высокого давления. Я даже не могу описать их. Как будто я злюсь на кого-то, кто болеет ужасной болезнью, но в то же время глубоко внутри люблю его и беспокоюсь за него. Но близости у нас нет (я имею в виду – настоящей близости). Я говорю не об интимных отношениях, а об эмоциональных. Я не могу выразить ему свои искренние чувства, потому что он такой уязвимый… хрупкий. Не могу рассказать ему о своих мечтах и планах, потому что он их боится. Это небезопасно. Настоящей близости не может быть, если вынужден следить за тем, что говоришь.
Жертвы эмоционального шантажа так привыкают к негативным суждениям, неодобрению, давлению или преувеличенной реакции, что, подобно Ив, неохотно делятся планами на жизнь. Мы избегаем разговоров на следующие темы.
• Глупые или стыдные поступки. Шантажист может высмеять нас.
• Печальные, пугающие или небезопасные чувства. Шантажист может использовать их против нас, чтобы доказать, что мы заблуждаемся, когда сопротивляемся его требованиям.
• Надежды, мечты, планы, цели, фантазии. Шантажист способен использовать их в качестве доказательства нашей эгоистичности.
• Неудачные периоды жизни или трудное детство. Шантажист может использовать все это как доказательство нашей нестабильности или неадекватности.
• Все, что связано с нашими изменениями и развитием. Шантажисту это может не понравиться.
Что же нам остается, если мы постоянно чего-то опасаемся? Болтовня о пустяках и напряженное молчание. Под искусственным спокойствием умиротворенного шантажиста и уступившей ему жертвы скрывается трещина в отношениях, которая все более расширяется.
Мать Карен прибегает к шантажу, чтобы заставить дочь проводить с ней больше времени. В напряженном разговоре с ней Карен не может ни выразить себя, ни рассказать о том, что для нее важно. Как будто обеих женщин разделяют заграждения: одно состоит из обвинений матери, второе – из попыток Карен защитить себя путем отдаления от матери.
Удивительно, насколько мы умеем скрываться от шантажиста, когда стараемся избежать очередного эпизода эмоционального шантажа. Очень хорошо сказала по этому поводу Зу:
Я даже не спрашиваю Тесс, как у нее дела, потому что она ответит, а потом начнет просить о своем. Мы можем разговаривать о погоде, бейсболе, Мэле Гибсоне, кинофильмах – но только о комедиях. Я стараюсь ограничиваться легкими темами.
В ситуации, окрашенной шантажом, отношения с друзьями, любовниками и членами семьи, отличавшиеся глубиной, начинают таять, и диапазон безопасных тем сокращается.
Бизнесмен Аллен полагал, что из-за зависимости и преувеличенной реакции Джоанны он должен внимательнее относиться к тому, чем делится с ней.