Эмоциональность. Как чувства формируют мышление

Все эмоции представляют собой реакции на обстоятельства или ситуации. Они возникают, направляют наше мышление, а затем растворяются. Но Джим сверхподвержен стыду, и потому даже малые события – легкая критика, например, какую большинство из нас пропустит мимо ушей, – способны пробудить в Джиме сильную реакцию стыда. В результате ему так часто стыдно, что стыд становится едва ли не подводным течением всей его жизни: он окрашивает все, чем Джим занят.

Переживание различных эмоций индивидуально и во многом определяется склонностями того или иного человека. Коэн рассказывает о совокупности всех эмоциональных склонностей того или иного пациента, называя это «эмоциональным профилем». В научной литературе описано немало разнообразных связанных понятий – их называют «темперамент», «биологическая чувствительность к контексту», «стрессовая реактивность», «аффективный стиль» и «эмоциональный стиль». У Джима эмоциональный профиль имеет сильный крен в стыд. Настолько сильный, что, по словам Коэна, стыд – «доминантное эмоциональное состояние» Джима.

Представление о том, что в эмоциональном профиле человека может преобладать некая одна эмоция или набор эмоций, восходит к временам Древней Греции и Древнего Рима, когда врачи делили людей на четыре категории. Сангвиниками считали тех, кто жизнерадостен и открыт, меланхоликами – тех, кто склонен к страху и печали, холериками – склонных к агрессии, а флегматиками – таких, кого нелегко взбудоражить. Но такая классификация чересчур упрощает картину. У большинства людей в эмоциональном профиле не преобладает какая-то одна эмоция. Эмоциональная жизнь у них уравновешена.

Эмоциональный профиль человека описывает, чего стоит вызвать в нем ту или иную эмоцию, насколько быстро она развивается, насколько яркой обычно бывает и сколько времени угасает. Психологи, описывая это, используют понятия «порог», «латентность до пика», «величина реакции» и «восстановление»[193]. Эти аспекты у каждого человека проявляются по-своему и зависят от той или иной конкретной эмоции – а особенно от того, положительная она или отрицательная.

Некоторых из нас легко обидеть или пристыдить, а вот напугать, допустим, труднее. Кто-то обижается или переживает стыд в гораздо более жестких обстоятельствах, напугать же такого человека можно запросто. Кто-то оскорбится, если ему или ей сказать, что у них усталый вид или ужасный наряд; другие в ответ лишь пожмут плечами. У каждого из нас свой порог той или иной эмоции.

Развитие эмоциональной реакции во времени называется латентностью до пика. Кто-то впадает в тревогу быстро, а у кого-то она нарастает медленно. Величина эмоциональной реакции тоже бывает разной. Один человек, если его подрезали на трассе или влезли перед ним без очереди в продуктовом магазине, слегка рассердится, а другой впадет в бешенство. И наконец, параметр «восстановление» показывает, как скоро тот или иной человек возвращается к своему основному состоянию. Есть люди, легко отпускающие те или иные эмоции, а есть такие, кто за них держится. Термин «восстановление» может сбивать с толку, если применять его к положительным эмоциям: вроде бы странно это – именовать «временем восстановления» период, за который рассеивается у нас, например, приятное чувство, возникшее от чьего-то комплимента, но вот так это называют психологи.

Все вместе ваши склонности к реакции по каждой эмоции составляют эмоциональный «отпечаток пальца». Это ваш эмоциональный профиль. Как этот профиль складывается, как его осознать и как, если нужно, менять?

Врожденное в противовес взращенному

Еще студентом колледжа я привел домой свою тогдашнюю девушку – познакомить ее с родителями. Она спросила у моей матери, каким я был в детстве. Наверняка же я был симпатягой, да? На что мама с ее густым польским акцентом ответила так: «Симпатягой? Ага, но ой-вэй – вам кажется, будто Ленни сейчас вляпывается в неприятности? Видали б вы его тогда! Хороший был мальчик, поймите меня правильно. Однако в три годика он попытался бриться отцовской бритвой. Все лицо себе располосовал – и это еще цветочки. Сколько ж раз мы возили его в травмпункт! А сколько раз забирали из кабинета директора в школе! Он не меняется нисколечко. Хорошо, что вы его терпите! Много есть девушек, какие не стали б. Я уж думала, он себе никогда девушку не найдет!» На этом я поспешил вывести подругу прочь из нашего дома и заняться чем-нибудь поприятнее – да хоть снег лопатой разгрести.

Мама считала, что она с самого начала знала, какими мы вырастем. Мой старший брат был с ранних лет застенчивым и тревожным, говорила мама. Младший брат всегда был приветливым и болтливым. А я уродился любопытным – но не по-хорошему любопытным, а опасно: за такое любопытство на базаре нос отрывают. И действительно: старший брат вырос одиночкой, а младший стал врачом, которому постоянно доставалось от начальства за то, что он тратит на пациентов слишком много времени. Подозреваю, я под мамину теорию тоже подпадаю: тот самый малыш, который экспериментировал с бритвами, вырос и стал ученым.