Эмма

— Ах нет, на сей счет я не имею никаких сомнений. Я счастлива оказаться в таком кругу. Мы с вами непременно станем устраивать милые маленькие концерты. Полагаю, мисс Вудхаус, нам следует учредить музыкальный клуб, который будет еженедельно собираться в вашем доме или в нашем. Ну не славный ли это план? Думаю, нам не придется долго ждать появления единомышленников. Начинание подобного рода очень пошло бы мне на пользу, потому что заставляло бы регулярно упражняться. Мы, замужние женщины — ох, это, знаете ли, довольно прискорбно — слишком часто бываем склонны забросить музыкальные занятия.

— Однако вам, столь пылко любящей музыку, эта опасность, полагаю, не страшна?

— Надеюсь, и все же, глядя на свое окружение, я невольно трепещу. Селина совершенно забросила фортепьяно, даже не прикасается к нему, хотя прежде так чудесно играла. То же могу сказать и о миссис Джеффериз, урожденной Кларе Партридж, и об обеих барышнях Милман (в замужестве миссис Берд и миссис Джеймс Купер), и о многих других — всех не перечислишь. Этих примеров, право, достаточно для того, чтобы внушить мне тревогу. Помнится, я злилась на Селину, но теперь начинаю понимать, сколько хлопот у замужней женщины. Сегодня мне пришлось, пожалуй, не меньше получаса толковать с экономкой.

— Но домашние дела скоро наладятся, — успокоила Эмма.

— Как знать? — рассмеялась миссис Элтон. — Посмотрим.

Решив, что собеседница, по-видимому, решительно вознамерилась забросить музыку, мисс Вудхаус более ничего не сказала. После короткого молчания жена викария избрала новый предмет для разговора:

— Мы были в Рэндалсе, застали обоих хозяев дома. Они, кажется, весьма приятные люди и очень понравились мне. Мистер Уэстон, сколько я могу судить, — прекрасный человек. Уверяю вас, он тотчас сделался моим любимцем. Ну а в миссис Уэстон есть такая неподдельная доброта, такая материнская сердечность, какая не может к себе не располагать. Я слышала, она была вашей гувернанткой?

Пораженная таким вопросом, Эмма только и сумела, что пробормотать «да», однако миссис Элтон вовсе не нужен был ответ.

— Зная это, я не могла не удивиться, до чего благородно она держится — как настоящая дама!

— Все, что говорит и делает миссис Уэстон, всегда отличалось уместностью, простотой и изяществом. Всякая молодая женщина без колебаний может брать ее манеры за образец.

— А знаете ли вы, кто пришел, пока мы были в Рэндалсе?

Эмма не знала. Судя по тону миссис Элтон, это был старый знакомый. Но как угадать, кто именно?

— Найтли! — воскликнула жена викария. — Сам Найтли! Ну не повезло ли нам? Прежде я его не видела (меня не оказалось дома, когда он к нам заходил), и, конечно, мне очень любопытно было взглянуть — ведь он такой приятель моему мужу. Мистер Э. так часто поминал своего друга Найтли, что мне уж не терпелось встретиться с ним. Надобно отдать моему caro sposo[13] справедливость: такого друга стыдиться не приходится. Истинный джентльмен! Он очень пришелся мне по душе. Я решительно считаю, что у него благороднейшие манеры.

К счастью, время визита истекло. Мистер и миссис Элтон ушли, и Эмма, вздохнув с облегчением, едва за посетителями закрылась дверь, воскликнула:

— Несносная женщина! Совершенно несносная! Куда хуже, чем я предполагала.

«Найтли! Ушам своим не верю! Найтли! — продолжила мысленно бушевать Эмма. — Видит его в первый раз и зовет Найтли! Да еще делает открытие, что он джентльмен! Выскочка! До чего в ней все вульгарно: „мистер Э.“, „caro sposo“, „богатство души“! Эта дерзкая напыщенность, это жеманство низкого пошиба! Она, видите ли, обнаружила, что мистер Найтли — джентльмен! Сомневаюсь, чтобы он мог сделать ей ответный комплимент, признав ее истинной леди. Невероятно! А я еще должна устраивать вместе с ней музыкальный клуб! Как будто мы лучшие подруги! Ей, видите ли, удивительно, что женщина, меня воспитавшая, имеет благородные манеры! Час от часу не легче. Никогда еще я не видела этакой наглости. Даже вообразить себе не могла ничего подобного. Всякое сравнение с этой особой — оскорбление для Харриет. Ах, что бы, интересно знать, сказал Фрэнк Черчилл, будь он здесь? Верно, разозлился бы. Ну вот, опять я думаю о нем! Всегда о нем — первым делом. Всякий раз он неизменно мне вспоминается, и я ничего не могу с собой поделать».

Эти мысли пронеслись в мозгу Эммы так быстро, что, когда ее отец после некоторой суеты, вызванной уходом Элтонов, вновь уселся и приготовился говорить, она уже могла слушать его с достаточным вниманием.