Эмблема предателя

Циглер скривился, как будто Пауль только что попросил его вымазаться мармеладом и пройтись голым по Мариенплатц.

- Никоим образом. Этот магазин работает семьдесят три года. Его основал мой прадед, унаследовал дед, отец и под конец я.

Пауль заметил в глазах лавочника угрозу. Он знал, что находится в шаге от увольнения за неповиновение и безумные идеи. И потому решил поставить на кон всё.

- Прекрасная история. К сожалению, через пару недель кто-то, не носящий фамилию Циглер, выставит магазин на продажу за долги, и все эти традиции пойдут прахом.

Лавочник с укоризной поднял палец, собираясь отчитать Пауля, но тут же осознал, в каком ужасном положении находится торговля, и рухнул на стул. С самого начала кризиса накапливались долги, которые, в отличие от многих других, не уменьшались. Для некоторых положительная сторона происходящего безумия заключалась в том, что с такой дикой инфляцией ипотеку, проценты по которой пересчитывались ежегодно, можно было легко выплатить. К сожалению, люди вроде Циглера, выплачивающие часть своего дохода, а не фиксированную сумму, только теряли.

- Я тебя не понимаю, Пауль. Каким образом это может спасти мое дело?

Молодой человек с бесконечным терпением протянул ему стакан воды и показал вырезку из вчерашней газеты. Краска в нескольких местах расплылась, столько раз Пауль читал и перечитывал статью.

- Это статья профессора университета. Он говорит, что в такие времена, когда люди не верят в деньги, нужно вернуться к началу. К тому, что было до денег. К обмену.

- Но...

- Минутку, герр Циглер. К сожалению, никто не может идти по жизни с одним столом или тремя бутылками спиртного, чтобы менять их на другие вещи, а ломбарды уже ломятся. И потому мы должны спрятаться под обещаниями. Обещаниями прибыли.

- Не понимаю, - повторил лавочник, чувствуя, как у него начинает кружиться голова.

- Акции, герр Циглер. Акции заменят деньги. Биржа разрослась, как пена. И мы станем их продавать.

Циглер смягчился.

В следующие пять дней Пауль почти не смыкал глаз. Убедить квалифицированных рабочих - плотников, штукатуров, краснодеревщиков - забрать в эту пятницу продукты бесплатно в обмен на несколько часов работы в конце недели оказалось несложно. Бедняги были так благодарны, что Паулю пришлось протянуть некоторым носовой платок.

"До чего же дошло, если водопроводчик с большими усами зарыдал, когда ему предложили сосиски в обмен на час работы", - подумал Пауль.

Труднее всего оказалось иметь дело с бюрократией, но даже в этом Паулю чрезвычайно повезло. Он изучил все нормативы и регламенты, на которые ему указали чиновники, включая все дополнительные условия, какие только услышал, постоянно боясь наткнуться на страшную фразу, которая похоронит его надежды. Исчеркивая лист за листом в блокнотике, где Пауль планировал все предстоящие шаги, он сократил требования для создания "Циглербанка" до двух:

1. Директором может быть гражданин в возрасте не менее 21 года.

2. Нужно внести депозит в размере полумиллиона немецких марок в городскую администрацию.

Первое было просто: директором станет герр Циглер, хотя Пауль прекрасно понимал, что большую часть времени он будет просто сидеть в своем кабинете. Второе... Еще год назад это была астрономическая цифра, дабы удостовериться, что за такое ответственное дело возьмутся только кредитоспособные люди. Сегодня полмиллиона марок были просто смехотворной суммой.

- Никто не потрудился изменить сумму! - воскликнул Пауль, кружа по лавке перед изумленными взглядами плотников, которые уже начали снимать со стен полки.

"Интересно, может, чиновники предпочтут взамен пару окороков?" - подумал Пауль, развеселившись. Они хотя бы могут пригодиться.

23

Грузовик был без верха, и ночной ветер дул прямо в лицо тем двадцати, что ехали в кузове.

Почти все молчали, сосредоточившись на том, что произойдет через несколько минут. Коричневые рубашки почти не защищали от холода, но это не имело значения, потому что они очень скоро от души разогреются.

Юрген наклонился и принялся постукивать по металлическому днищу грузовика дубинкой. Он приобрел эту привычку во время первой вылазки, когда его товарищи по батальону еще глядели на него скептически. СА, штурмовые отряды нацистской партии, были местом для закаленных ветеранов, людей из более низких классов, которые с трудом могли прочитать вслух один абзац без запинки. Появление этого щеголеватого молодого человека - да еще сына барона! - немедленно вызвало у них отторжение. Когда Юрген впервые использовал днище грузовика как барабан, один из товарищей ткнул в него пальцем.

- Отбиваешь телеграмму баронессе, новичок?

Все остальные злобно рассмеялись.

Но в ту же ночь им стало стыдно. Теперь, напротив, как только он начал стучать по полу, остальные последовали его примеру. Поначалу ритм был медленным и четким, удары точно синхронизированы. Но по мере того, как грузовик приближался к цели - таверне неподалеку от железнодорожного вокзала Хауптбанхоф - ритм нарастал, пока не превратился в оглушительный грохот, наполнивший всех адреналином.