Ем, чтобы похудеть

-    Насколько я знаю, никаких. Возможно, миссис Теобалд и реши­лась на что-нибудь определенное, но мне ничего не известно.

-    Я имела в виду вас, решились ли вы на что-нибудь определен­ное?

-    Ребенок нам не родственник, - заметил Филип. - Вряд ли от нас требуется вмешательство.

Мать бросила на него нервный взгляд.

-     Бедная Лилия была мне когда-то почти дочерью. Я понимаю, что хочет сказать мисс Эббот. Но обстоятельства теперь изменились. Всякая инициатива должна исходить от миссис Теобалд.

-    Разве миссис Теобалд не получала всегда инициативу из ваших рук? - спросила мисс Эббот.

Миссис Герритон невольно покраснела.

-    В прошлом я действительно давала ей иногда советы. Нынче я не считаю себя вправе ей советовать.

-    Так, по-вашему, для ребенка ничего нельзя сделать?

-    Вы необычайно добры, проявляя такой неожиданный интерес к нему, - вмешался Филип.

-   Я виновата в том, что ребенок появился на свет, - ответила мисс Эббот. - Неудивительно, что он меня интересует.

-     Дорогая Каролина, - заключила миссис Герритон, - не надо слишком много размышлять на эту тему. Кто старое помянет... Ребе­нок должен волновать вас еще меньше, чем нас. А мы о нем даже не упоминаем. Он принадлежит к другому миру.

Мисс Эббот, ничего не ответив, встала и направилась к двери. Ее необыкновенная серьезность встревожила миссис Герритон.

-     Разумеется, - добавила она, - если миссис Теобалд придумает какой-то приемлемый выход, а я, признаться, на это неспособна, то я попрошу у нее позволения присоединиться к ней ради Ирмы и раз­делить с ней издержки.

-    Пожалуйста, в таком случае дайте мне знать, я тоже хочу при­нять участие в расходах.

-    Дорогая моя, зачем вам тратиться? Мы не можем этого допус­тить.

-    Если она ничего не предпримет, тоже, пожалуйста, дайте мне знать. Дайте мне знать в любом случае.

Миссис Герритон сочла себя обязанной поцеловать ее на проща­ние.

-    Девица с ума сошла, что ли? - взорвался Филип, как только та удалилась. - В жизни не видел такой потрясающей наглости. Ее на­до бы хорошенько высечь и отослать в воскресную школу.

Мать промолчала.

-    Разве ты не поняла? Она же угрожает нам. От нее не отделаешь­ся ссылками на миссис Теобалд, она не хуже нас с тобой знает, что та - пустое место. Если мы не будем действовать, она устроит скан­дал, станет говорить, что мы бросили ребенка на произвол судьбы и прочее. Это, естественно, ложь, но она все равно будет так утверж­дать. Нет, у милой, приятной, рассудительной Каролины Эббот по­ложительно винтиков не хватает! Я заподозрил это в Монтериано. В прошлом году в поезде у меня тоже возникли кое-какие подозрения. И вот теперь они подтверждаются. Молодая особа не в своем уме.

Мать по-прежнему молчала.

-    Хочешь, сейчас же пойду к ней и задам ей перцу? Я бы с удо­вольствием.

Тихим, серьезным тоном, каким она не говорила с ним давно, миссис Герритон произнесла:

-    Каролина вела себя дерзко. Но в том, что она говорит, есть до­ля истины. Хорошо ли, чтобы ребенок рос в таком месте и с таким отцом?

Филипа передернуло. Мать явно лицемерила. Когда она бывала неискренна с чужими, Филипа это забавляло, но неискренность по отношению к нему действовала на него угнетающе.

-   Будем откровенны, - продолжала она, - на нас все-таки тоже ле­жит ответственность.

-    Не понимаю я тебя. Только что ты говорила прямо противопо­ложное. Что ты замышляешь?

В один миг между ними выросла глухая стена. Они перестали быть согласными единомышленниками. Миссис Герритон заняла какую-то позицию, которая была то ли выше, то ли ниже его понима­ния.

Его замечание задело ее.

-   Замышляю? Я обдумываю, не должна ли я усыновить ребенка. Неужели это недостаточно ясно?

-   И эти размышления - результат нескольких идиотских высказы­ваний мисс Эббот?

-   Именно. Я повторяю, поведение ее неслыханно дерзко. И тем не менее она указала мне на мой долг. Если мне удастся отнять дитя бедной Лилии у этого отвратительного человека, который сделает из мальчика паписта или язычника и уж непременно развратника, то я этого добьюсь.

-    Ты говоришь, как Генриетта.

-    Ну и что? - Ее, однако, бросило в краску от этого оскорбления. - Можешь даже сказать - как Ирма. Девочка оказалась проницатель­нее нас всех. Она мечтает получить братца. И она его получит. На этот раз я действую под влиянием момента, ну и пусть.

Филип не сомневался, что она действует отнюдь не под влиянием момента, но не посмел это высказать. Его пугала материнская власт­ность. Всю свою жизнь он был марионеткой в ее руках. Она позво­лила ему боготворить Италию и преобразовывать Состон так же, как позволила Генриетте принадлежать к евангелической церкви. Она разрешала Филипу болтать сколько душе угодно. Но когда ей было что-то от него нужно, она своего добивалась.