Элвис жив

Он перебрался в зал, после смерти дедушки служивший родителям и спальней – по-другому в двухкомнатных квартирах не бывает. Подошел к стене, где всю жизнь висели семейные фотки в простеньких деревянных рамках, которые собственными руками изготовил отец. Снимки тоже изрядно выцвели, но все еще не сдавались перед проклятым временем. Максим снял со стены фотографию отца. Она сильно отличалась от остальных: обычно улыбчивый, отец тут смотрит строго и официально, а на пиджаке у него какая-то медаль. Наверное, юбилейная, теперь уже и не вспомнишь, к какому именно празднику наградили. Тогда отца еще ценили и уважали…

Максим перевернул фотографию и обнаружил, к своему удивлению, приклеенный пластырем старый косяк.

Надо же! Сколько ж он, бедолага, всеми забытый, тут прятался: сначала от мамы, а потом от того же времени?

Но находка – к месту, пожалуй. Еще одна память о бурной юности, когда о здоровье совершенно не волнуешься и все кажется тебе по плечу. Не то что в последние годы…

Максим вышел на балкон и закурил, разглядывая двор внизу. Припаркованная «альфа ромео» разделила судьбу других здешних машин – ее не наблюдалось. Ветер с шуршанием гонял желтые листья, закручивал в дальнем углу в слабенький смерчик. А потом шуршание заглушили уже знакомые детские и пенсионерские голоса. То ли очередная атака горного воздуха, то ли просто вштырило от старого косяка.

Докурив, Максим вернулся в квартиру, тщательно заперев балконную дверь. Больше тут делать было нечего. Второе свидание с прошлым состоялось. Но теперь появились планы на следующие встречи, которые не стоило откладывать на завтра. Еще неизвестно, как все завтра, когда «бэдламовцы» наконец прилетят, повернется.

А тете Зине можно будет просто позвонить. Она, конечно, обидится, что не заглянул в гости, но от этих упреков мы запросто отбрешемся. И не с такими проблемами справлялись…

Проходя по прихожей, он снова заглянул в зеркало.

Теперь там не было юной парочки, на Максима сумрачно смотрел он сам, Француз нынешний, порождение столичной музыкальной тусовки, великий мастер светового оформления популярных концертных программ. 

* * *

Его снова ждало море.

Но на сей раз Максим проехал в сторону ажурного моста дальше по набережной, туда, где в былые времена располагалась база серферов – выкрашенный шаровой краской металлический ангар размером в три стандартных советских гаража конструкции Ижорского завода. Здесь немало проведено было счастливых часов, заполненных подготовкой к очередной схватке с волной и разговорами на специфические спортивные темы. Здесь начинающих учили, как отличать хвост от носа и как чайнику не попасть в бочку. Здесь оценили его Сюзи…

Максим остановил машину и выбрался наружу.

Удивительно, но ангар сохранился до сих пор. Не укатали сивку крутые горки социально-экономических перемен. Наверное, кто-то из нынешних отцов города раскатывал в юности на доске по волнам и теперь вел стойкую успешную оборону родной базы от атак южноморских акул капитализма.

Впрочем, ангар за минувшие годы все-таки изменился: вместо шаровой краски его сверху донизу украшали разноцветные граффити в современном угловатом стиле. Сплошняком виндсерферы на досках. Небось, считается теперь украшением набережной и музейным экземпляром.

Одна из нарисованных человеческих морд показалась ему похожей на Французовскую.

Он пригляделся.

И в самом деле! Помнят, собаки!.. По крайней мере, тот, кто художничал, точно не забыл…

Максим спустился к ангару.

У левой стены его стояло несколько досок, изрядно потрепанных в битвах с дробильнями. Значит, кто-то возле базы должен быть. Без присмотра бы не бросили. Доска – главная женщина в серферской жизни.

И в самом деле, левее ангара, в нескольких десятках метров горел костерок, возле которого околачивалась небольшая компания.

Максим резко сменил курс и отправился туда.

У костра сидели на гальке люди самого разного возраста. Было тут несколько старых серферов, седых и крепко потасканных жизнью. Лица их казались знакомыми, но имен память, естественно, не подсказала. Однако связь поколений, несомненно, существовала, поскольку среди стариков обнаружился самый настоящий подросток. Патлатый и тощеватый. На нем была майка итальянского футбольного клуба «Ювентус», сквозь которую выпирали угловатые ключицы. На спине красовалась надпись «Дель Пьеро».

Все пили пиво из стеклянных бутылок с совершенно незнакомыми этикетками. Наверное, из местной пивоварни.

Когда Максим приблизился к компании, никто не сказал ни «здрасте», ни «прощай». Но в глазах у большинства мелькнуло узнавание.

И он по-доброму усмехнулся им в ответ, тем самым как бы отвечая на десятки вопросов, которые в такой ситуации никогда не задают и на которые никогда не отвечают вслух. Говорить присутствующим с гостем совершенно не о чем, но это со старыми друзьями, к счастью, и необязательно. Этим, собственно, старые друзья в первую очередь и отличаются от новых.

Немой диалог продолжался некоторое время.