Ельцин против Горбачева, Горбачев против Ельцина

«Когда я дошел до середины огромного Дворца, – продолжает Ельцин, – зал все понял. Президиум – тоже. Выступающий, по-моему, из Таджикистана, перестал говорить. В общем, установилась мертвая, жуткая тишина. И в этой тишине, с вытянутой вверх рукой с красным мандатом, я шел прямо вперед, глядя в глаза Горбачеву. Каждый шаг отдавался в душе. Я чувствовал дыхание пяти с лишним тысяч человек, устремленные на меня со всех сторон взгляды. Дошел до президиума, поднялся на три ступеньки, подошел к Горбачеву и прямо с мандатом, смотря ему в глаза, твердым голосом сказал: «Я требую дать слово для выступления. Или ставьте вопрос на голосование всей конференции».

Последовало некоторое замешательство. Ельцин продолжал стоять. Ждал. Можно себе представить растерянность Горбачева: не удалось-таки обойтись без скандала; что делать? Наконец он проговорил: «Сядьте в первый ряд». Ельцин сел в первый ряд, возле трибуны. Члены Политбюро, расположившиеся в президиуме, принялись шептаться между собой, советоваться. Потом Горбачев подозвал к себе одного из цековских аппаратчиков, заведующего общим отделом, они тоже пошептались, тот удалился, после этого к Ельцину подошел работник этого отдела: «Борис Николаевич, вас просят в комнату президиума, с вами там хотят поговорить». Ельцин: «Кто хочет со мной поговорить?» – «Не знаю». Ельцин: «Нет, меня этот вариант не устраивает. Я буду сидеть здесь». Посланец ушел. Снова заведующий общим отделом перешептывается с президиумом, снова какое-то нервное движение. Снова к Ельцину подходит тот же «парламентер» и сообщает, что сейчас к нему выйдет «кто-нибудь из руководителей».

Кто именно «из руководителей» снизойдет до разговора с Ельциным? Если это будет человек, у которого нет полномочий предоставлять ему, Ельцину, слово, – это будет означать, что, покинув зал, Ельцин попал в ловушку…

«Я понимал, что из зала мне входить нельзя, – продолжает свой рассказ Ельцин. – Если я выйду, то двери мне еще раз не откроют. Говорю: «Что ж, я пойду, но буду смотреть, кто выйдет из президиума». Тихонько иду по проходу, а мне с первых рядов шепотом говорят, что нет, не выходите из зала. Не дойдя метров трех-четырех до выхода, остановился, смотрю в президиум. Рядом со мной расположилась группа журналистов, они тоже говорят: «Борис Николаевич, из зала не выходите!» Да я и сам понимал, что из зала выходить действительно нельзя.

Из президиума так никто и не поднялся. Выступающий продолжал свою речь, партконференция покатилась дальше по проложенным рельсам.

К Ельцину в очередной раз подошел все тот же «переговорщик» и сказал, что Михаил Сергеевич даст ему слово, но он должен вернуться к своей, карельской делегации. Простой расчет показывал: пока Ельцин поднимется на свой балкон, пока вернется обратно, прения свернут, и слова он так и не получит. Поэтому он сказал «переговорщику», что у своей делегации он «отпросился» и никуда с места в первом ряду не сдвинется. Пошел и снова сел на это место прямо напротив Горбачева.

Вот так, буквально зубами, пришлось ему вырывать право на выступление. Ельцин:

«Собирался ли он (Горбачев. – О.М.) действительно пустить меня на трибуну или уже потом пришел к выводу, что для него будет проигрышем, если он поставит вопрос на голосование и зал выступит за то, чтобы дать мне слово? Трудно сказать. В итоге он объявил мое выступление и добавил, что после перерыва перейдем к принятию резолюций…

Я вышел на трибуну…»

Ельцин оправдывается

Поначалу Ельцин стал оправдываться. По поводу этих самых злосчастных выступлений в зарубежной прессе. Он объяснил залу, что задолго до его интервью западным телекомпаниям, он дал интервью Агентству печати новости, по его, агентства, просьбе. Интервью должны были напечатать в «Московских новостях», но… не напечатали. Надо полагать, не получили разрешения «сверху». Потом АПН вновь обратилось к нему с той же просьбой, но опять-таки без гарантии, что интервью будет опубликовано… Попросил об интервью «Огонёк», в ту пору один из самых «продвинутых», популярных, перестроечных органов печати. Ельцин, по его словам, беседовал с корреспондентом в течение двух часов. Результат − тот же: редактор журнала Коротич сообщил ему, что публикация «не разрешена».

Объяснил Ельцин и то, каким образом на него вышли иностранные телекомпании. Он и здесь не проявлял никакой инициативы. Накануне партконференции Гостелерадио СССР прислало ему письмо с просьбой дать интервью ряду этих компаний. Всего желающих задать вопросы «нашим руководителям» и получить ответы на них к этому времени накопилось пятнадцать. Ельцин ответил, что по времени может дать интервью только двум-трем, не больше. Гостелерадио выбрало три − Би-Би-Си, Си-Би-Эс и Эй-Би-Си. Беседы состоялись.