Ельцин как наваждение

Мне очень захотелось, чтобы он развил свою мысль, и я, сделав вид, что не расслышал, повернулся и переспросил: что надо было делать с умом? Ельцин сидел с закрытыми глазами, будто спал. Суханов приложил палец к губам: тише, не трогай его!

…С того дня прошло почти четверть века. Не скажу, что я напрочь забыл его, но все же вспоминал крайне редко. Не такой уж он и значимый в моей жизни. И вдруг однажды, не знаю почему, всем своим нутром ощутил то дождливое осеннее утро, тот запах горящих в топках угольных брикетов, тот шелест опавшей листвы под ногами. А главное – ощутил присутствие моих тогдашних спутников, и вновь испытал внутренний дискомфорт из-за того, что поездка в район моего детства не задалась, хотя, поддавшись моим уговорам, ради нее отказались от завтрака с каким-то очень важным депутатом германского Бундестага.

Этот мимолетный экскурс в прошлое заставил меня сесть за стол и положить на бумагу все, что вспомнилось о том дне. И сразу мое собственное «Я» стало в этой истории самым главным, самым мудрым, самым дальновидным, и вообще самым-самым. Вот тут я с чем-то не согласился, вот присоветовал что-то умное, вот кого-то резко осадил, а после кого-то высмеял. Воспоминание о времени стало воспоминанием о самом себе. А кому оно интересно? Никому. Написанное отправилось в корзину, а на идее сотворить «хорошую книгу про Ельцина» был поставлен крест. Раз и навсегда.

…С того дня минуло четверть века. Многое во мне за эти годы переменилось. Стали мучить воспоминания и появился труднопреодолимый соблазн ими с кем-нибудь поделиться. Конечно же, это старость. Любой из нас может заметить подобное по своим родственникам, из которых в их относительно молодые годы слова о прожитой жизни невозможно было вытянуть, зато с возрастом не знаешь, как увильнуть от задумчивых вступительных аккордов: «Помню, однажды… Вот был у нас случай… Прихожу как-то раз…» Успокаиваю себя тем, что я еще не столь зануден в своем желании покопаться в прошлом, и что мои рассказы для кого-то могут представлять интерес. Главное – не позволить себе оценки вселенского масштаба. Не мой уровень. Нужно сосредоточиться на деталях. Неважно каких – значимых или малозначительных, привлекательных или отталкивающих. Какие запали в память, пускай такие и будут. И ни в коем случае не ставить перед собой цель кого-то шокировать. А еще, по возможности, исключить из повествования свое «Я». Не личное местоимение как таковое, от него никуда не деться, а собственное мнение, собственную позицию, собственные оценки происходившего. Кто знает, вдруг да удастся хоть на йоту приблизиться к беспристрастности?

Хотелось бы, чтоб прочитавший написанное смог хоть немного ПОЧУВСТВОВАТЬ суть того сумбурного, но поворотного для миллионов людских судеб времени, которое придворные летописцы помпезно именуют «эпохой Ельцина». А если не сможет, какой тогда прок от всей этой писанины? Только один – автор освободил душу от переполнявших ее воспоминаний. Как сказано древним мудрецом: «И да возрадуется всяк изведавший вкус воли своей душевной!».

Глава 1 Америка нам голову вскружила (запоздалое откровение)

Этот апрель 1989-го останется в памяти навсегда. Геннадий Алференко и его «Фонд социальных изобретений» подарили нам незабываемые 20 дней – мы, авторы и журналисты «Комсомольской правды», объездили Америку от Атлантики до Тихого океана! Наш тур назван организаторами не без оригинальности – «Мое открытие Америки». Нас разбили на группы по четыре человека и каждой предложили свой маршрут. Для нас ничего специально не придумывали. Показывали все, как оно есть. Мы жили в обычных, ничем не примечательных семьях, общались на любые темы и без оглядки на кого бы то ни было, устраивали презентации блюд национальной кухни и веселые пикники на природе, ходили по магазинам и барам, а однажды даже побывали на молодежной вечеринке и поучаствовали в настоящей морской рыбалке. Для нас это действительно стало открытием страны, необычной и во многом привлекательной.

Но все в этом подлунном мире имеет свое начало и свой конец. Мы возвращаемся домой. Самолет разбежался и взмыл в небо: прощай, солнечная Америка! Впереди заснеженная, а может, уже и слякотная Москва. В кресле рядом со мной расположился Виктор Ярошенко, месяц назад победивший на первых альтернативных выборах и ставший народным депутатом СССР. Он, как и я, как и все мы, переполнен впечатлениями, которыми спешит поделиться:

– Знаешь, я, кажется, понял, в чем сила Америки.

– И в чем же?

– В ее притягательности. Сюда хочется приехать еще раз.

– Думаю, в следующую поездку нас с тобой Алференко уже не позовет. У него наверняка очередь стоит из тех, кто еще ни разу не ездил.

– А я знаю, что надо сделать, чтоб позвал, – Ярошенко наклоняется ко мне и, понизив голос до полушепота, торжественно объявляет: – С нашей помощью Америку для себя откроет Борис Николаевич Ельцин!

– Не думаю, что ему нужен такой туризм.

– Нужен! Потому что ему важно, чтобы Америка открыла для себя Ельцина!