Элоиза и Абеляр

Сам же Абеляр вовсе не таков. Что-то непохоже, что он много и усердно постится, — его лицо лучится здоровьем и красотой молодости. Ему всего лишь 35 лет или около того, все в нем в высшей степени превосходно: и ученость, словно вдохнутая в него высшей силой, и теперь она переливается через край, и его дарование как в области диалектики и богословия, так и в области преподавания, и живость и острота ума, его красноречие, наконец, его обаяние, ибо он очень хорош собой, он красив, чрезвычайно красив, и это обстоятельство, несомненно, играет особую роль в упрочении его авторитета. «Кто, вопрошаю я, не спешил взглянуть на тебя, когда ты появлялся на людях, и кто не провожал тебя жадным взором, напряженно вытягивая шею, когда ты удалялся? Какая замужняя женщина, какая девушка не томилась по тебе от страсти в твое отсутствие и не воспламенялась страстью при виде тебя?» Кто из женщин не мечтал, чтобы ее ласкала бы эта прекрасная рука, чей указательный палец поднимался, когда господин наставник произносил некий силлогизм и тем подчеркивал его значение? На улицах Сите Абеляр заставлял прохожих оборачиваться ему вслед, ведь слава его давно уже была столь велика, что перешагнула через границы, обозначенные стенами монастыря собора Нотр-Дам. «Был ли кто из королей или из философов, кто мог бы сравниться с вами в славе? Какая страна, какой город, какая деревня не горели желанием видеть вас?»

Вместе со славой пришло и благосостояние, настоящее богатство.

«Какие бенефиции, то есть прибыль, и какую славу приносили мне мои ученики, о том вам должна была сообщить широкая молва», — пишет Абеляр. Да, он заставлял учеников оплачивать свои лекции и занятия, и это было вполне нормально, но в то время в большинстве своем преподаватели жили довольно бедно, а он зарабатывал денег много, поскольку много было у него учеников. Некоторые из преподавателей, его современников, похоже, терзались угрызениями совести из-за того, что им приходилось обучать молодых людей премудрости за деньги, но подобные угрызения, казалось, не мучили Абеляра. Оплата труда преподавателей всегда представляла собой общественную, социальную проблему, таковой она является и в наши дни, равно как и в эпоху Абеляра. Вопрос этот был неизменно также и вопросом совести, ибо люди всегда вопрошали себя: «До какой степени позволительно продавать сокровища разума, познания в области священной науки?» Но, однако же, всегда вставал вопрос и о том, не правомерно ли, чтобы преподаватель жил за счет своего преподавания, подобно тому, как священнослужитель живет за счет доходов от своей службы у алтаря? Чтобы как-то разрешить сию дилемму, для учителя (школьного) было предусмотрено право получения бенефиция, то есть определенного денежного дохода, позволявшего ему жить. Похоже на то, что сам Абеляр в школе собора Нотр-Дам получал так называемую пребенду[17] каноника, к коей присовокуплялась плата за уроки, по крайней мере от тех учеников, которые могли ее вносить. Правда, следует заметить, что наставник юношества, злоупотреблявший требованием подобной платы, подвергался в ту эпоху суровому осуждению современников. Подобно Бальдерику Бургейльскому, который бичевал «продажного учителя, торгующего продажными речами… учителя, наполняющего уши ученика только в том случае, если тот наполнил его сундук…», клеймили позором таких учителей и многие другие. И Бернар Клервоский тоже возвысил свой голос против тех, «что желают учить таким образом, чтобы продавать свою ученость либо ради того, чтобы извлекать из нее деньги, либо для того, чтобы возвыситься и получать всяческие почести». Абеляр получал одновременно и деньги, и почести, похоже, не испытывая по сему поводу ни смущения, ни тревоги.

Он не прогадал… Он добровольно отказался от славы, добываемой оружием, но зато какую славу снискал себе взамен на службе у разума! Только от него зависело, сумеет ли он увенчать свои подвиги иными победами… Следует учитывать, что в его эпоху часто и охотно противопоставляли «фигуру» клирика фигуре рыцаря; и вопрос о том, кто же наилучший возлюбленный для женщины — клирик или рыцарь, то есть тот, кто доказывает свое превосходство на турнире, или тот, кто завоевывает свой лавровый венок в словесных битвах, — этот вопрос занимал умы и порождал ожесточенные споры.

«Нежная дружба — вот в чем заслуга клирика; что бы ни говорили другие, они — люди очень одаренные; клирик весьма ловок, нежен и любезен».

Разумеется, под термином «клирик» (clerc) мы будем иметь в виду то, что им обозначалось в эпоху Абеляра, а именно: это не член высшей церковной иерархии и не священнослужитель, а вообще человек грамотный, образованный; сам Абеляр в своих письмах совершенно без всякого различия употреблял термины «школяр» и «клирик». В тот период было создано множество стихотворений и поэм в форме спора либо двух мужчин, либо двух женщин, в ходе которого каждая из сторон выступает в пользу либо рыцаря, либо клирика.