Элементали

– Ты вернешься? – осмелилась спросить она, когда Лоутон уезжал с подъездной дорожки.

– Придется, – ответил он. – Я оставил здесь машину. Послушай, Лула Перл, – добавил он, строго взглянув на нее, – Я был здесь всю прошлую ночь. Приехал около полуночи и пробыл примерно до полудня. Ты меня поняла?

– Каждое слово, Лоутон, каждое слово, – ответила она и с тревогой направилась в дом.

Поездка до Галф-Шорс заняла час с четвертью. В кабине пикапа Лоутон сидел в темных солнцезащитных зеркальных очках и широкополой шляпе. Несмотря на беспокойство и спешку, он не позволил себе ехать быстро и выбрал маршрут через Локсли, Робертсдейл и Фоли, так, чтобы избежать полицейских участков этих городков. Его слишком хорошо знали. Еще не было и шести, когда он добрался до Галф-Шорс – и в этом курортном поселке еще никого не было. Никто не видел, как он свернул на автодорогу Дикси Грейвс. Перед Гаском он съехал с шоссе и объехал все дома по широкой дуге. Пикап не был так удобен для езды по песку, как «Джип» Дофина и «Скаут» Большой Барбары, поэтому дважды застревал по дороге. Хотя в кабине и был установлен кондиционер, а день еще не разогрелся, Лоутон ужасно вспотел. Ему не улыбалось застрять возле Бельдама с бензином в багажнике даже не принадлежавшей ему машины.

Когда Лоутон наконец достиг места назначения, высокий прилив и десять метров быстро движущейся воды отделяли его от Бельдама; но он к этому подготовился: в кузове пикапа была небольшая рыбацкая лодка с подвесным мотором. С некоторым трудом он вытащил ее и, прежде чем опустить в пролив, осторожно привязал буксирный трос к бамперу пикапа. Вода, хлынувшая из залива и сделавшая лагуну Сэнт-Эльмо еще более соленой, чем прежде, яростно раскачивала лодку. Лоутон загрузил пять двадцатилитровых канистр и наконец сам устроился в лодке. Он завел мотор, развязал трос, и маленькое суденышко, опасно покачиваясь, внезапно устремилось в лагуну. Вдали от пролива та была спокойной – мертвой, вот более точное описание ее зеркальной безжизненной поверхности, – и через пять минут он остановился у дома Сэвиджей. Лоутон взял брезент и накрыл канистры с бензином; хотя он и был уверен, что здесь никого нет, все равно чувствовал, что в таком деле лишняя осторожность не помешает. Он вытащил лодку на берег лагуны и привязал ее к столбу, установленному как раз для этой цели.

Он встал во дворе между тремя домами и крикнул. Никто не ответил. Постучал в задние двери домов Сэвиджей и МакКрэев. Никто не вышел. Переводя взгляд с одного дома на другой, он пытался решить, какой сжечь первым.

Не имея никакого опыта в поджогах, не считая двухквартирного здания по аренде с огромной страховкой, которым владел несколько лет назад, Лоутон решил, что лучше всего начать с третьего дома. Ремонт у того был хуже, чем у других, – точнее, его вообще не было, и следователи – если бы кто-то из них вдруг удосужился посетить такое отдаленное место, как Бельдам, – не удивились бы, что дом охватил внезапный пожар. Однако, рассматривая здание, Лоутон рассеянно удивился тому, что оно выглядело так же хорошо, как и раньше. Их с Сэвиджами дома каждое лето нуждались в небольшом ремонте: заменить часть крыши, поменять стекла, укрепить опоры веранды, убрать гнилые доски и положить новые. Но третий дом выглядел ненамного хуже, и Лоутон был уверен, что с 1951 года – с момента, как он начал приезжать в Бельдам, – над зданием не производилось никаких работ. Что ж, подумал он, вероятно, его сохранил песок.

Лоутон вынул канистру с бензином из лодки и перенес на боковую веранду третьего дома. Он собирался опорожнить одну в нем, две в доме Сэвиджей и две в своем – этого должно было хватить. Как только дома загорятся, их уже ничего не спасет. В радиусе пятидесяти километров не было ни одной пожарной части. Отдыхающие на пляже – ближайшие соседи в Гаске были в десяти километрах отсюда, – вероятно, еще не проснулись, а если и не спали, то все равно не смогут ничего сделать, кроме как прийти и посмотреть. Возможно, какая-нибудь небольшая рыбацкая лодка в заливе заметит дым и сообщит об этом береговой охране, но к тому времени Лоутона уже и след простынет. По всей вероятности, дома сгорят дотла и не останется ничего, кроме обломков и кусков грязного стекла там, где песок расплавится от жара. Даже если и обнаружится, что дома намеренно подожгли, Лоутон обеспечил себе алиби: Лула Перл скажет, что он провел ночь с ней, а его уникальный розовый «Континенталь» на переднем дворе заметят любопытные соседи и ранние пташки. План был безупречен, и он принесет ему прекрасные плоды в виде миллиона долларов на счету.