Элегии и малые поэмы

        Петь ли умеешь — так пой, пить ли умеешь — так пей!

        Только оратор пускай не вставляет речей в разговоры

        И полоумный поэт не произносит стихов».

        Так заповедует Феб — покорствуйте Фебовой воле!

510 Только правдивая речь льется из божеских уст.

        Я же продолжу свой путь — чтобы ты, умудренный любовник,

        Нашу науку познав, с верной добычей ушел.

        Нам не всегда борозда возвращает посевы сторицей,

        И не всегда кораблям веет попутный Зефир:

515 Радостей мало дано, а горестей много влюбленным —

        Будь же готов претерпеть все, что тебе предстоит!

        Сколько над Гиблою пчел,[231] сколько зайцев на горном Афоне,

        Сколько синих маслин древо Минервы дарит,[232]

        Сколько на взморье песка, столько муки в любовной заботе —

520 Желчью напоены жала, язвящие нас.

        Вот тебе говорят: «Ее нет», — а ты ее видел.

        Что же, не верь глазам и восвояси ступай.

        Вот, обещав тебе ночь, заперла она дверь перед носом —

        Так у порога в грязи целую ночь и лежи.

525 Лгунья рабыня и та, оглядев тебя взглядом надменным,

        Спросит: «Кто там залег, дом наш в осаде держа?»

        Что ж, к косякам и к красавице злой обращай свои просьбы

        И, расплетя свой венок, розы рассыпь на порог.

        Скажет: «Приди», — ты придешь, а скажет: «Уйди», — уберешься,

530 Ты ведь не грубый мужик, чтоб докучать ни за что!

        Разве приятно тебе услыхать: «Какой ты несносный!»?

        Нет, уж лучше терпеть: жди и дождись своего.

        А до поры не считай за позор ни брань, ни побои,

        И, перед милой склонясь, нежные ножки целуй.

535 Хватит с меня мелочей! Великого сердце взыскует.

        Высшую песнь завожу: люди, внимайте певцу!

        Пусть непомерен мой труд — в непомерном рождается подвиг!

        Только великих трудов хочет наука моя.

        Видишь соперника — будь терпелив: и победа твоею

540 Станет, и ты, победив, справишь победный триумф.

        Это не смертный тебе говорит, а додонское древо:[233]

        Верь, из уроков моих это главнейший урок.

        Милой приятен соперник? Терпи. Он ей пишет? Пусть пишет.

        Пусть, куда хочет, идет: пусть, когда хочет, придет.

545 Так и законный супруг угождает законной супруге,

        И помогает ему, нежно присутствуя, сон.

        Сам я, увы, признаюсь, в искусстве таком неискусен,

        Сам в науке моей тут я плохой ученик.

        Как? У меня на глазах соперник кивает подруге,

550 Я же терпи и не смей выразить праведный гнев?

        Поцеловал ее друг, а я от этого в ярость, —

        Ах, какой я подчас варвар бываю в любви!

        Дорого, дорого мне обходилось мое неуменье —

        Право, умней самому друга к подруге ввести!

555 Ну, а лучше всего не знать ничего и не ведать,

        Чтоб не пришлось ей скрывать вымыслом краску стыда.

        Нет, не спешите подруг выводить на чистую воду;

        Пусть грешат и, греша, верят, что скрыты грехи.

        Крепнет любовь у изловленных: те, что застигнуты вместе,

560 Рады и дальше делить общую участь свою.

        Всем на Олимпе знаком рассказ о том, как когда-то

        Марс и Венера вдвоем пали в Вулканову сеть.

        Марс-отец, обуянный к Венере безумной любовью,

        Из рокового бойца нежным любовником стал.

565 И не отвергла его, не была жестокой и грубой

        К богу, ведущему в бой, та, что нежней всех богинь.

        Ах, как часто она, говорят, потешалась над мужем,

        Над загрубелой рукой и над хромою стопой!

        Сколько раз перед Марсом она представляла Вулкана!

570 Это ей было к лицу: прелесть мила в красоте.

        Но поначалу они умели скрывать свои ласки

        И в осторожном стыде прятали сладость вины.

        Солнце о них донесло — возможно ли скрыться от Солнца?

        Стала измена жены ведома богу огня.

575 Солнце, Солнце! зачем подавать дурные примеры?

        Есть и молчанью цена — рада Венера платить.

        Мульцибер[234] тайную сеть, никакому не зримую оку,

        Петля за петлей сплетя, вскинул на ложе богов.

        К Лемносу вымышлен путь; любовники мчатся к объятью

580 И в захлестнувшем силке оба, нагие, лежат.

        Муж скликает богов; позорищем пленные стали;

        Трудно богине любви слезы в глазах удержать.

        Ни заслонить им глаза от стыда, ни скромную руку

        Не поднести на беду к самым нескромным местам.

585 Кто-то, смеясь, говорит: «Любезный Марс-воеватель,

        Если в цепях тяжело, то поменяйся со мной!»

        Еле-еле Вулкан разомкнул их по просьбе Нептуна;

        Мчится Венера на Кипр; мчится во Фракию Марс.[235]

        С эти-то пор что творилось в тиши, то творится открыто:

590 Ты, Вулкан, виноват в том, что не стало стыда!

        Ты ведь и сам уж не раз признавался в своем неразумье,

        Горько жалея, что так был и умен и хитер.

        Помните этот запрет! Запретила влюбленным Диона

        Против других расставлять сети, знакомые ей!

595 Не замышляйте ж и вы на соперника хитростей тайных

        И не покрывайте письмен, писанных скрытной рукой.

        Пусть вступившие в брак, освященный огнем и водою,[236]

        Пусть их ловят мужья, ежели сами хотят!

        Я же повторно клянусь, что пишу лишь о том, что законно,

600 И что замужней жене шутка моя не указ.

        Кто невегласам раскрыть посмеет святыни Цереры

        Или таимый обряд самофракийских жрецов?[237]

        Невелика заслуга молчать о том, что запретно,

        Но велика вина этот нарушить запрет.

605 Ах, поделом, поделом нескромный терзается Тантал

        Жаждой в текучей воде меж неприступных плодов!

        Пуще всего Киферея велит хранить свои тайны:

        Кто от природы болтлив, тот да не близится к ней!