Элегии и малые поэмы

80   Не говорил бы, смеясь: «Нашей и эта была!»

        Нет, как хочешь гляди — лишь бы здесь ты меня не покинул!

        Этот больше всего мучит несчастную страх.

        Ждешь ты, упрямец, чего? Агамемнон кается горько,

        Вся лежит у твоих скорбная Греция ног, —

85   Гнев победи в душе у себя, ты, всегда побеждавший,

        Гектору долго ль еще силы данайцев громить?

        Меч возьми, Эакид, но раньше возьми Брисеиду!

        Марсом ведомый, гони в страхе бегущих врагов!

        Скорби причина твоей, пусть я же ей буду пределом,

90   Из-за меня начался — мною и кончится гнев.

        Нашим мольбам уступить для себя не считай ты позором, —

        Сын Инея на бой вышел по просьбе жены.[94]

        Я это слышала, ты это знаешь: оставшись без братьев,

        Сына надежды и жизнь гневная мать прокляла.

95   Шла война, а он покинул битвы, разгневан,

        Тверд и упорен, помочь родине он не хотел.

        Только жена упросила его, — не в пример мне, несчастной,

        Чьим легковесным словам чаши весов не склонить!

        Я не сержусь: не мне притязать на имя супруги,

100 Лишь как хозяин рабу, звал ты на ложе меня.

        Помню, из пленниц одна назвала меня госпожою;

        «В тягость, — ответила я, — имя такое рабе».

        Мужа прахом клянусь, в могилу наспех зарытым,

        Прахом, который всегда в помыслах свято я чту,

105 Душами братьев клянусь — для меня они стали богами,

        Пав за отчизну в бою, вместе с отчизною пав,

        И головою твоей, что с моею рядом лежала,

        И острием твоих стрел, ведомых близким моим, —

        Ложа ни разу со мной не делил властитель микенский!

110 Если я солгала — можешь покинуть меня.

        Если ж тебе я скажу: «Поклянись и ты, что ни разу

        Не насладился ни с кем!» — станешь ли все отрицать?

        Думают все, ты грустишь — а ты неразлучен с кифарой,

        Ночью подруга тебя нежит на теплой груди.

115 Скажешь, коль спросят тебя, почему ты сражаться не хочешь:

        «Битв не люблю, а люблю лиру, и ночь, и любовь;

        Ведь безопасней лежать, держа в объятьях подругу,

        И по фракийским струнам легкой рукою скользить.

        Чем поднимать и щит, и копье с наконечником острым

120 Или тяжелый шлем, кудри примяв, надевать».

        А ведь когда-то, Ахилл, безопасности мирных занятий

        Предпочитал ты войну, слава прельщала тебя.

        Или, быть может, лишь с тем, чтобы взять меня в плен, ты сражался?

        Может быть, пыл твой остыл с пеплом отчизны моей?

125 Нет, пусть лучше пронзит, — я молю, — пелионская пика,

        Пущена сильной рукой, Гектора храбрую грудь!

        Греки, меня отправьте послом — умолять господина!

        Ваши слова передам меж поцелуев ему.

        Больше сделаю я, чем Тевкра брат[95] или Феникс,

130 Больше, поверьте, чем сам красноречивый Улисс.

        Ведь не пустяк, если вновь обнимут знакомые руки,

        Если напомнит глазам милая грудь о себе.

        Будь ты зол и свиреп, как валы материнского моря, —

        Я тебя и без слов, только слезами сломлю.

135 Пусть до конца отпущенный срок проживет твой родитель,

        Пусть в сраженье пойдет сын под началом твоим, —

        Только вспомни, Ахилл, обо мне, о твоей Брисеиде,

        И промедленьем моей жгучей тревоги не дли!

        Если же ты пресытился мной, если больше не любишь,

140 Не заставляй без тебя жить, — прикажи умереть.

        Все оставь лишь, как есть, — и умру! Ведь и так я иссохла,

        Только надеждой одной держится в теле душа.

        Если надежды лишусь — отойду я к мужу и братьям;

        Не заставляй умереть женщину, славный герой!

145 Да и к чему заставлять? Вонзи клинок обнаженный, —

        Есть еще кровь у меня, чтобы из раны истечь.

        Меч твой, который пронзил бы, когда б допустила богиня,

        Грудь Агамемнона, — пусть в сердце вонзится мое!

        Нет, сохрани мне жизнь, ты сам ведь ее подарил мне;

150 Дай подруге теперь то, что ты пленнице дал!

        Если же рвешься губить, Нептуновы стены Пергама[96]

        Много доставят врагов в жертву мечу твоему.

        Как бы ты ни решил — увести свой флот иль остаться, —

        Мне, как хозяин рабе, снова прийти прикажи.

Письмо четвертое ФЕДРА — ИППОЛИТУ

        Сын амазонки, тебе критянка желает здоровья,

        К ней же самой без тебя не возвратится оно.

        Что бы письмо ни несло, прочитай: ущерба не будет,

        Даже, быть может, найдешь что-нибудь в нем по душе,

5     Письма немало тайн несут по морям и по суше,

        Враг прочитает всегда письма, что враг ему шлет.

        Трижды с тобой говорить я пыталась — трижды беззвучный

        Голос из горла не шел и отнимался язык.

        Стыд за любовью идет и, где можно, ее умеряет.

10   Стыд запрещает сказать — нудит любовь написать.

        То, к чему нудит любовь, презирать опасно, поверь мне,

        Власть простер Купидон и на всевластных богов.

        Это ведь он, когда я написать не решалась сначала,

        Мне повелел: «Напиши! Сдастся и этот гордец».

15   Пусть снизойдет он, меня сжигающий пламенем жадным,

        И по молитве моей сломит суровый твой дух!

        Брачные узы я рву не по склонности к низким порокам:

        Ведь безупречна моя слава, спроси хоть кого.

        Тем тяжелее любовь, чем позже приходит, — и сердце,

20   Сердце горит, и в груди тайная рана болит.

        Больно быкам молодым, в ярмо запряженным впервые,

        Из табуна приведен, конь не выносит узды;

        Так и любовная боль невтерпеж непривычному сердцу,

        И невподъем для души этот невиданный груз.

25   Ловок в пороке лишь тот, кто пороку научится юным,

        Горше любить, коль придет в поздние годы любовь.

        В жертву тебе принесу незапятнанной славы первины,