Элегии и малые поэмы

700 Два Тиндарида, один — конник, другой же — боец.

        Ид и брат его с ним за невест бросаются биться.

        Ибо Левкипп обещал взять их обоих в зятья.

        Бьются одни за невест, а другие за взятых любовниц,

        И одинаково их всех побуждает любовь.

705 Быстро могли б убежать от преследованья Эбалиды,

        Но показалося им стыдно спасаться бегом.

        Было безлесное там, удобное место для боя:

        Остановились на нем. Это Афидна была.

        Кастора в сердце Линкей мечом поражает, и Кастор,

710 Раной внезапной сражен, тяжко на землю упал.

        Мстит за брата Поллукс: копьем он пронзает Линкея

        В шею, где голова крепко сидит на плечах.

        Ид устремился на бой, но с трудом был Юпитером свергнут:

        Молнией даже из рук Ида не выбило меч.

715 Вышнее небо, Поллукс, тебе уже было отверсто,

        Как ты воскликнул: «Моим внемли, отец мой, словам:

        Небо не мне одному, но обоим нам удели ты:

        Дар половинный ценней будет, чем целое мне».[480]

        Так он сказал и в черед меняется участью с братом.

720 Обе звезды подают в бурю спасенье ладьям.

21 мая. Агоналии

        К Янусу вспять обратись, об Агонах прочтешь все, что нужно;

        В фастах, однако, они числятся также и здесь.

22 мая

        Ночью грядущей теперь восходит Пес Эригоны:

        Я уже раньше о нем в месте другом говорил.

23 мая. Очищение труб

725 Следующий посвящен Вулкану день Тубилустрий,

        День очищения труб, сделанных богом самим

24 мая. К. Ц. Н. О.[481]

        Буквы четыре идут вслед за этим: они означают

        Или священный обряд, или же бегство царя.

25 мая

        Я не миную тебя, народная наша Фортуна

730 Мощная: храм тебе в день следующий посвящен.

        Только лишь примет сей день в пучину свою Амфитрита,

        Птицы Юпитера клюв перед тобой заблестит.

26 мая

        Скроется тут Волопас в заре наступающих суток,

        Но уж в грядущую ночь будут Гиады видны.

Книга шестая

        Месяца имя «июнь» по-разному также толкуют;

        Из толкований же всех выбери лучшее сам.

        Правду спою; но во лжи упрекнуть меня могут, пожалуй,

        Думая, будто нельзя смертному видеть богов.

5     Меть в певцах божество: мы пылаем, когда оно живо,

        Для вдохновенья оно сеет в душе семена,

        Мне перед всеми дано лицезрение божеских ликов,

        Раз я певец и пою я о священных вещах.

        Роща заветная есть, никаким недоступная звукам,

10   Только вода в роднике льется, немолчно журча.

        Здесь-то обдумывал я, откуда пошел наступивший

        Месяц и как получил именованье свое.

        Здесь и узрел я богинь, — но не тех, что видел наставник

        Пахоты, в Аскре своей пасший наследных овец;

15   Да и не тех, что судил во влажных предгориях Иды

        Сын Приама. Из них все же явилась одна,

        Та, что была и сестрой и супругою брата родного:

        В храме Юпитера днесь с ним она вместе стоит.

        В ужасе я побледнел, и ни слова не мог я промолвить,

20   Но тут богиня сама страх мой пред ней уняла,

        Ибо сказала: «Певец, исчислитель римского года,

        В малых посмевший стихах о величавом сказать,

        Право ты заслужил божества небесные видеть,

        Уразумев, что тебе праздники надо воспеть!

25   Я не хочу, чтобы ты по незнанию впал в заблужденье:

        Помни, что по моему имени назван июнь.

        Это немало — женой Юпитера быть и сестрою:

        Братом гордиться могу, мужем — гордиться вдвойне.

        Если по предкам смотреть, то первым дитятей Сатурна

30   Сделалась я, и по мне стал он впервые отцом.

        Рим по отцу моему Сатурнией некогда назван:

        Римская ближе земля к небу, где властвовал он.

        Если супружество в честь, то я Громовержца супруга,

        Рядом с Тарпейским стоит храмом Юпитера мой.[482]

35   Если блудница[483] могла дать имя месяцу маю,

        То почему бы не мне месяц присвоить июнь?

        Разве напрасно зовусь я царицей и главной богиней,

        Разве не я золотой скипетр в деснице держу?

        Раз я Луциной зовусь и в каждом месяце славлюсь,

40   Разве не может по мне имя носить хоть один?

        Было бы стыдно тогда, что я гнев отложила законный

        И на Электры детей и на Дардана семью[484] —

        Гнев, законный вдвойне: на хищение Ганимеда

        И что на Иде судья некогда мной пренебрег.

45   Было бы стыдно, что я не храню Карфагена твердыни,

        Ежели там мой доспех и колесница моя.

        Было бы стыдно, что Спарту, Аргос, и родные Микены,

        И стародавний Самос Лаций бы мне заменил.[485]

        Древнего Татия ты и верных Юноне фалисков

50   Вспомни: ведь я их дала Риму под крепкую власть.

        Но не стыжусь ничего: народ этот всех мне дороже,

        Здесь меня чтут, здесь и мой общий с Юпитером храм.

        Сам Маворс мне сказал: «Стены Рима тебе поручаю:

        В городе внука тебе мощною быть суждено!»

55   Слово сдержал он: на ста алтарях меня чествуют жертвы,

        Но несравненная честь — месяца имя «июнь».

        И не один только Рим воздает мне подобную почесть:

        Чтят мое божество всюду в окрестной земле.

        В численник ты посмотри дубравной Ариции, или

60   В фасты Лаврента, иль в те, что мой Ланувий ведет, —

        Месяц Юноны везде! Посмотри-ка еще ты на Тибур

        Иль на богини святой стены Пренесты взгляни:

        Всюду найдешь ты месяц Юноны![486] Однако не Ромул

        Этим поселкам отец: вечный оплот его — Рим».

65   Смолкла Юнона, а я оглянулся: жену Геркулеса[487]

        Я увидал пред собой; бодро смотрела она.

        «Коль в небесах моя мать меня терпеть не желает,

        То, — говорит она, — прочь я, повинуясь, уйду;

        Я и за то не борюсь, чтобы месяц по мне назывался: