Элегантность

Но разумеется, я этого не делаю. Я поступаю правильно. Потому что мир делится на правильное и неправильное, на хорошее и плохое, на жирное и нежирное. Вот я и заказываю вместо пирожного двойной эспрессо без сахара.

И когда Риа спрашивает меня: «Ты уверена?», потому что видит, как я вожделенно глазею на пирожное, я бросаю ей в ответ: «Да! Да!» так, словно ненавижу ее. И это действительно так. Я ненавижу ее и любого, кто может заказать себе без зазрения совести все, что ему хочется, кто может запросто подойти к этой прыщавой буфетчице и, не сгорая на месте от чувства вины и страха, сказать: «Мне, пожалуйста, кофе со сливками и кусок шоколадного торта».

Итак, я беру себе вместо этой вкуснятины двойной эспрессо, чья горечь чуть ли не сводит меня с ума, и в который раз за день меня охватывает удушливое чувство злости и обиды от того, что я снова вынуждена отказать себе. И вот так трижды в день, двадцать четыре часа в сутки, сменяющие друг друга, день за днем, до самой смерти! До чего же нескончаемо долго тянется время, когда ты не можешь получить то, что хочешь!

На свою первую диету я села, когда мне было девять лет. Изнурение голодом юных балерин приветствовалось. Я помню, как наша преподавательница, усадив нас в кружок на пол, заговорила о том, что пора начинать следить за своим весом. Она научила нас носить с собой маленькую баночку с медом и чайную ложку, чтобы всякий раз, ощутив приступ голода, мы могли справиться с ним, отправив в рот крошечную порцию сладкого. Мы так и ходили с этими баночками, и наши трико были вечно заляпаны густой липкой массой.

Мы подолгу сидели в раздевалке, жадно слушая советы старших девочек, уже знавших толк в диетах. Так мы узнали, что можем употреблять в пищу только обезжиренные йогурты, диетическую колу, кофе и печеный картофель, пустой, без ничего. Или протеины и овощи, да и то по возможности в малых количествах. Но даже после таких бесед мы все равно частенько бежали после занятий в «Макдоналдс» и лопали там гамбургеры с жареной картошкой. Но и это было не страшно, так как все мы отлично усвоили урок Мелиссы Формби, это гениальное изобретение – после приема пищи выташнивать все, что съедено. Только сделав это волшебное открытие, она тотчас же принялась поучать нас, как добиться желаемого эффекта, затратив минимум усилий.

«Сначала нужно выпить быстрыми глотками стакан воды, – инструктировала она нас. – А потом засунуть в рот большой палец. Смотрите, не покарябайте глотку ногтем. И обязательно думайте о чем-нибудь жирном. Если будете думать о жирном, то все получится быстро, и мама ничего не заподозрит».

Мы понятливо кивали. Какая она была мудрая!

«Да, и пользуйтесь отдельным туалетом. Особенно пока не научитесь делать это бесшумно».

Тоже хороший совет. А главное привычный – ведь мы, балерины, всегда учились делать все бесшумно – прыгать с разбега по залу и приземляться без единого звука, вертеться на чертовых пуантах, не издав ни одного писка, доставать в растяжке ногой до уха, даже не вскрикнув.

К тринадцати годам я усовершенствовала эту методику, внесла в нее свои коррективы. Я ела всего один раз в день. Самые невкусные блюда, лишенные всякой питательной ценности, и весь остаток дня позволяла себе только кофе и диетическую колу. Если мне случалось поесть больше одного раза, я тут же мчалась в комнату для гостей и там в отдельном туалете избавлялась от съеденного.

Так продолжалось довольно долго, пока однажды вечером, увлекшись поистине мрачным бергмановским фильмом о некрофилии, я, сама того не заметив, опустошила целую коробку гадких сахарных бисквитов, после чего, как обычно, побежала тошнить. Я сидела, сотрясаясь в рвотных спазмах, на полу в ванной и думала о том, что больше не хочу жить. Или по крайней мере жить так– Я не могла больше выносить эту двадцатичетырехчасовую пытку, эти вечные мысли о том, что я буду есть, когда я буду есть, и самое страшное – можно ли это есть. (К тому времени я уже успела попробовать и слабительные средства. Результаты были катастрофически разрушительными.) Вот тогда-то я и решила, что отныне все съеденное будет оставаться при мне, каким бы вредом это мне ни грозило. Так открылась новая глава в истории моих отношений с диетой.

Выйдя замуж, я держала в секрете свои пищевые пристрастия. Впрочем, это было совсем нетрудно, если учесть, что муж каждый вечер уходил на спектакль, и очень скоро для меня стало нормой предаваться обжорству в его отсутствие.

Мы в Стратфорде. Муж получил здесь новую работу, а я сижу на новой растительной диете. Каждый божий день я заталкиваю в себя примерно двенадцать килограммов нарезанных, наструганных, протертых овощей и фруктов. У меня постоянно пучит живот, а во рту вечно пахнет капустой.