Элеанор Ригби

Остальные сто десять часов царила хрестоматийная скука. После ночной гулянки все мучались похмельем и вели себя на удивление тихо. Утверждают, что мы увидели фонтан Треви, купол Пантеона, еще сотню фонтанов и столько же церквей, церквей и еще раз церквей. Мало что помню. Пожалуй, только поездка на руины произвела на меня глубокое впечатление — глядя на раскопки, можно было представить, как текла жизнь в древности. То же чувство у меня было, когда я вернулась домой от стоматолога; в квартире давно не мешало бы покопаться в поисках чего-то, что внесет в мою повседневность хоть толику смысла и жизни.

Ну что еще сказать вам про Рим? Потрескавшиеся травертиновые полы музеев, неоновые вывески с рекламой бытовой техники «Канди», искусно разоблаченные статуи на каждом углу. Ах да, еще улицы, названные в честь известных событий, как «Улица двадцатого сентября». Я начала размышлять о человеческой цивилизации (более подходящего места для подобных мыслей, чем Рим, и не придумаешь) и задалась вопросом: а что случится, если жизнь будет идти, идти и идти, и через тысячу лет повсюду будут улицы, названные в честь каждого дня, без повторений? Интересно, почему в Северной Америке не увековечивают знаменитых дат?

В 2004-м я уже ничему не удивляюсь.

***

Домой мы долетели за три секунды — такое было впечатление; а когда сели в аэропорту Ванкувера, от моей тоски по дому не осталось и следа. Меня встречали родители, и я при виде их визжала от радости. Единственный вопрос отец задал, когда мы ждали багаж: «Ну, как слетала в прошлое?» Мать на него шикнула, и по пути домой мы разговаривали исключительно о том, какую замечательную работу отхватила старшая сестрица. Да, пусть я только что вернулась из Италии, судьба Лесли все равно любопытнее.

Ну что ж, теперь подошло время кое в чем признаться. Первая новость заслуживает внимания лишь потому, что она поможет объяснить вторую. Итак, я толстуха. Как уже упоминалось, я была толстым ребенком и, повзрослев, превратилась в толстую женщину.

Вот так. Может, и не стоит дальше продолжать. Кому интересно знать о горестях какой-то дурнушки и о том, что у нее творится в голове. Думаю, проблема веса красной нитью проходит сквозь каждый день моей жизни: даже — жиры — когда — углеводы — я — калории — пытаюсь — сахар — скрыть — свинья — это — свинина — я — холестерин — говорю — сельдерей — как — творог — обыкновенная — тунец — толстуха.

Итак, мы возвращались из аэропорта, и я уже знала, что приключения Лесли затмят любые события моей жизни. Я реалист. Мне не тяжело быть собой; беспокоит лишь одиночество. В последние годы я сбросила пару килограммов (качественное мясо, больше фруктов и все такое), но четыре десятка лет даром не проходят: я привыкла рассуждать, как толстая, и даже если я превращусь в щепку, проблема никуда не денется — все сидит в голове. Парни такие вещи просекают мгновенно, да и я буду помнить о собтвенных телесах.

Ну вот. Думаю, о втором откровении вы и сами уже догадались. Девять месяцев спустя… Не стану делать вид, будто зачала от Святого Духа. Пропустив первые несколько менструаций, я решила, что природа склонна подкидывать подобные сюрпризы и все образуется само собой. Месяце на пятом я подумала: «Так, что-то не чисто». Следующие недели прошли в размышлениях или, иначе говоря, в попытках отрицать очевидное. К шестому месяцу малыш начал выделывать кульбиты и пинаться, но и тогда я побоялась рассказывать родителям — особенно матери.

Я почти ничего не говорила о ней. Она человек не злобный, просто иногда на нее находит. В последнее время матушка сидит на каком-то чудном препарате и вполне стабильна — у нее, конечно, до сих пор иногда случаются припадки, но приступы чрезмерного буйства прекратились. А в те годы… Если она срывалась, псы по всей округе выли с ней за компанию. Когда Уильям и Лесли обрели некоторую самостоятельность, они уматывали куда-нибудь на летние заработки — как можно дальше от дома. Дни напролет находиться с матерью в одном доме, да еще летом? Вот уж увольте. К сожалению, со мной этот номер не прошел: двух неудачных попыток уехать в детский лагерь мне вполне хватило (нестерпимая тоска по дому). Наверное, поэтому я и шастала по коттеджам: хотелось побыть там, где тебя не найдет никто из родных. А чужие — пусть, не страшно.

Больше всего мне нравится в юных созданиях их ограниченность. В младые лета ты даже не подозреваешь, насколько глуп. К седьмому месяцу, когда закончились занятия в школе, у меня началась хроническая усталость. Мать нашла какие-то общие симптомы с мононуклеозом, однако в настоящие подозрения это так и не вылилось: матушка вспомнила, что заболевание передается при поцелуе. К счастью, утренний токсикоз прошел быстро и почти незаметно — настолько легко, что я сама приняла его за грипп.