Экзотики

«Ну, а если начнетъ тошнить! — думалось ей. — Глупо будетъ». — И вмѣстѣ, одновременно она все думала:- «Гдѣ Егорушка? Въ залѣ не было».

XXIV

Черезъ четверть часа, женская маленькая фигурка шла одна по дорожкѣ сада, гдѣ не было гуляющихъ гостей, веселаго говора и смѣха.

Это была Эми.

Ее уговорили сѣсть въ одну изъ лодокъ, и она сдалась, но едва только лодка отчалила отъ берега, какъ у нея стала кружиться голова, и она начала умолять высадить её скорѣе обратно на берегъ.

Оставивъ ее на берегу, веселая гурьба снова двинулась въ островку, а Эми, не желая встрѣчаться съ гуляющими, завернула въ болѣе глухую часть сада. Ей было страшно грустно, хотя причинъ на это не было никакихъ…

«Гдѣ Егорушка! — думалось ей упорно. — Могъ бы хоть въ Антрактѣ появиться»!

И Эми стала вдругъ почему-то снова думать объ этой женщинѣ, въ которую ея Егорушка, по его признанію, былъ когда-то давно и мимоходомъ влюбленъ.

«Странный народъ мужчины! — думалось ей:- если они способны сердечно отнестись въ такимъ… disons le mot — уродамъ, то какъ же они могутъ любить и насъ, порядочныхъ женщинъ? Я, виконтесса, молодая Вертгеймъ, баронесса Герцлихъ, милая Клэретта, мы не имѣемъ ничего общаго съ такой… не знаю, какъ назвать… Она красива и отвратительна. И кажется, что чѣмъ красивѣе будетъ „такая“, тѣмъ будетъ противнѣе. Правду сказалъ про этихъ женщинъ Кергаренъ:- Rien, que de la belle viande, que mord le passant. Фуй! Какая гадость!.. Зачѣмъ это на свѣтѣ… такое»…

Тихо двигаясь и размышляя Эми услыхала голоса и завернула правѣе, чтобы избѣжать кого-либо изъ знакомыхъ. Но вдругъ до нея достигъ добродушный смѣхъ князя. Она быстро дошла налѣво и уже собиралась крикнуть: «Егорушка», но какое-то, мгновенно сказавшееся въ ней, странное и дотолѣ незнакомое чувство остановило ее. Она сдѣлала нѣсколько шаговъ впередъ и стала… Раздавался за кустами звонко и ясно, но незнакомый ей голосъ. Она присмотрѣлась сквозь чащу и увидѣла двухъ сидящихъ на скамейкѣ.

— Des blagues! Radotage et radotage! — звучалъ женскій голосъ, мягкій, пріятный, но будто умышленно искаженный, вульгарный и грубоватый, ради шутки.

— Radotage. И ты это самъ знаешь, самъ видишь! Говорю, я поражена. Это щенокъ. У нея нѣтъ ничего! Четыре палочки и костлявый кусочекъ по серединѣ. И это якобы un corps de femme? Лицо… Да развѣ одно лицо дѣлаетъ женщину?.. Да и въ лицѣ ея нѣтъ ничего… Оно безъ жизни. Une espèce de morue. Ей-Богу! Vous vous valez, mon chat. Но какая парочка! Juel couple! Seigneur, mon Dieu!.. Она — щенокъ и костяшка, а ты — пузатый волъ. Un toutou et un boeuf… — И говорившая начала отъ души хохотать.

— Какъ это все грубо!.. — тихо отозвался другой голосъ.

Эми вздрогнула… Но тотчасъ же она провела рукой по и мотнула головой, какъ бы отгоняя возникшую мысль…

— Ну, не сердись, mon chat. Все-таки сознайся, что послѣ меня твоя супруга должна тебѣ казаться très rigolotte. Aprèsmoi, une planche à layer! C'est pas drôle! Hein! Да кабы давно, еще ничего бы… Но теперь, теперь! Неужели она тебѣ вчера не показалась смѣшна, когда ты вернулся домой? Voyons. Не злись. Я правду говорю. Поцѣлуй меня.

И женщина, охвативъ шею сидѣвшаго около нея, расцѣловала его.

— Не злись. Сознайся. По правдѣ. Еслибы я была княгиней Соколинской, а она Діаной д'Альбре, то вѣдь ты бы теперь не бѣгалъ отъ меня къ такой Діанѣ и не возвращался бы домой ночью… Ça, tu as beau dire, mon garèon, je te plais mieux. Я не костяшка. Je ne suis pas une plahche, moi. Ну! Ну! Хорошо. Пойдемъ. У меня еще нумеръ и не шуточный. Изъ «Карменъ».

Они встали со скамейки и двинулись… Женщина, пробуя голосъ, сдѣлала руладу, и ея звонкіе переливы огласили садъ.

Эми стояла истуканомъ среди дорожки, схвативъ себя за голову. Все въ головѣ ея кружилось, путалось, стучало…

— Гдѣ же Егорушка? — выговорила она вслухъ. — Гдѣ Егорушка?.. — безпомощнымъ воплемъ повторила она.

И тихо, будто робко, она опустилась на колѣни, закрывъ лицо ладонями и крѣпко стиснувъ ими глаза и виски… Затѣмъ, отнявъ руки отъ лица, она стала ощупывать себя, грудь, плечи, руки… Потомъ она впала въ какое-то забытье или оцѣпенѣніе. И вдругъ, дико вскрикнувъ, какъ бы отъ удара или испуга, или отъ мгновеннаго пробужденія послѣ страшнаго сна, она вскочила на ноги и бросилась бѣжать къ дому.

Пробѣжавъ всю дорожку до большой покатой аллеи, она остановилась сразу, задыхаясь.

Изъ настежь растворенныхъ, сверкающихъ оконъ дома грянула музыка. И подъ звуки оркестра, но властвуя надъ ними, пронеслось надъ ея головой давно знакомое ей:

L'amour est — enfant de Bohême,
Qui n а jamais… jamais connu de loi!
Si tu ne m'aimes pas — je t aime,
Et si je t' aime-prends garde à toi!

Эми вскрикнула, узнавъ голосъ, теперь знакомый, теперь проклятый, и бросилась бѣжать отъ дома внизъ… Стиснутый каменнымъ кольцомъ прудъ лежалъ какъ огромное чудное зеркало въ бѣлой рамѣ!.. Она подбѣжала и замерла на краю.